— Ладно, — согласился я смиренно и широко улыбнулся. — Но так нечестно. Я разболтался, а вы как улитка в раковине. Может, хоть что-то о себе поведаете?
— Господи, боже мой! — Она рассмеялась. — Это совсем-совсем неинтересно. Вы просто заскучаете, настолько все заурядно.
— Ну-ну, — сказал я, — не надо самоуничижения. Итак…
— Итак, — повторила она. — Родом я из Воронежа…
— Да ну, — изумился я. — Неужто? Вот уж не подумал бы.
— Посмотрели бы на меня десять лет назад. Когда я приехала сюда. Нас было три подружки. Только-только закончили иностранный факультет. И исполненные решимости добиться успеха — бооольшого успеха — ринулись завоевывать Первопрестольную. Настоящие отчаянные провинциальные девицы. Прямо-таки Растиньяки в юбках. Море амбиций и радужный туман в голове. И никакой опоры — ни связей, ни друзей, ни денег. Понимаете?
Я кивнул. Действительно, старый, как мир, сюжет. И немножко грустный: позови меня в даль светлую — и годы и годы уходят на обретение понимания, что свет был всего лишь призрачным отблеском собственного внутреннего горения. Я без труда мог вообразить, что таится за тремя невыразительными словами, которые она произнесла с легкой, едва уловимой печалью в голосе — «намыкались… помучались… настрадались», — но не стал давать волю буйной фантазии. Я лишь полюбопытствовал:
— И что, завоевали?
— Нам, можно сказать, повезло, — усмехнулась она. — Уже то хорошо, что не утонули.
— Слышу странное разочарование, — заметил я. — Или мне показалось? В конце концов все, похоже, неплохо устроилось, так ведь?
— Это как посмотреть. Одна из нас — самая… ну, самая зубастая, что ли, — как-то сказала: кому-то хлеб с маслом — пир, а кому-то… Но я, в общем, не жалуюсь. Немножко, правда, надоедает: как будто носишься по всему свету, а на деле — утюжишь одни и те же маршруты. И эти любознательные группы. Будто такие разные, но, господи, до чего же похожи одна на другую.
— А подруги? Чем занимаются ваши подруги?
— Инга недавно уехала в Германию. Как говорится, на постоянное место жительства. Ее покойный отец — немец по национальности. До отъезда она работала в «Универс-банке». Знаете такой? А другая и поныне там служит, в том же банке.
— Я догадался, — признался я, — другая — та самая Тамара, да? Это она у вас — самая зубастая? — Она со значением промолчала. Но я не удержался: — Вы сказали, что между вами что-то произошло…
— Простите, — остановила она меня, — мы ведь договорились: ее не будем касаться. Давайте-ка лучше переменим тему.
Я понимал, что она могла бы много интересного рассказать о Тамаре — и может быть, весьма для моего дела полезного. Но, по выражению лица угадав, что этот разговор ей действительно почему-то неприятен, решил прекратить его и больше не выспрашивать. Тем более что мне самому порядком опротивела роль настырного детектива-любителя.
— Охотно, — бросил я. — Тогда вот об этом. — И, указав на кольцо, спросил: — Похоже, вы не замужем, верно?
Она приподняла левую руку, кинула взгляд на нее и засмеялась — хорошим таким, открытым ласкающим смехом.
— Ничего себе — переменили!
— Просто хочется узнать вас получше.
— Если бы можно было вот так узнать человека получше, — задумчиво промолвила она.
— Тут вы не правы, — решительно изрек я. — Если очень хочется, то можно.
Я отвез ее домой где-то после десяти. У подъезда мы немного помедлили. Я с удовольствием приник губами к теплой изящной ручке. Она сказала:
— Спасибо. Было очень приятно. Я хорошо отдохнула.
— Я тоже, — признался я. — И что же мешает нам повторить?
— Посмотрим. — Она несколько замялась. — Мой телефон, как я поняла, у вас есть.
— Да, — подтвердил я и протянул ей свою визитку. — Пусть и у вас тоже будут мои координаты.
Она кивнула. Я попридержал дверь, закрыл ее за ней и направился к машине.
К себе я попал около полуночи. Голова отяжелела от мыслей и чувств. И неодолимо клонило ко сну. Было немножко совестно, я чувствовал себя совершенно отрешенным от связанных с Борисом треволнений и безмерно умиротворенным. Правда, утешала мысль, что сделал почти все возможное. Она же, однако, в глубине души подкалывала и беспокойством: похоже я зашел в тупик. Куда двигаться дальше, что можно еще предпринять — сплошная неизвестность.
Я проверил определитель номера: звонков от Саши не было. Поскольку он не выходил и на мобильную связь, следовательно, пока у него не было никаких новостей для меня. Я пожал плечами, разделся и завалился в постель — не осталось даже сил принять душ: запас прочности на сегодня явно был полностью исчерпан. Волнительным воспоминанием всплыла Наталья. Я смежил свинцовые веки и принялся убеждать себя, что ничего особенного не происходит — всего лишь естественное, нормальное влечение к эффектной и очень сексапильной женщине, не более того, и как будто преуспел в этом дилетантском сеансе психотерапии, потому что вдруг, разом намертво отключился.