6
Утро было серым и насупленным, по всей видимости — опять намечался дождь. Я встал сам, без будильника, и пребывал в довольно бодрой физической форме, но в то же время — в странном душевном томлении. Извлек из-под кровати запылившиеся гантели, поразмялся. За завтраком потерянно подумал о Борисе — я действительно не представлял, как быть дальше. Чего я достиг? Прокрутил свои действия за последние дни. Было ощущение, будто бестолково пробежался по кругу и вновь оказался на исходной позиции — то же и с тем же. Ни малейшей наводки, ничего, что пролило бы свет на его исчезновение.
Однако же… Так ли уж ничего? Мысли мои завертелись вокруг загадочной Тамары. После всех моих встреч и разговоров ее прямо-таки окутал таинственный флер. Удивительно, но я будто столкнулся с необъяснимым заговором молчания. Или это игра воображения? Я задумался. В конце концов, мне ничего не оставалось, как попытаться хоть слегка развести непроницаемую завесу. Обозначится ли за ней сколько-нибудь удобочитаемый след, или нет, но сделать это все равно надо.
Я направился к телефону и уже потянулся к нему, когда он вдруг задребезжал у меня под рукой. Я вздрогнул и поднял трубку. Раскатистый голос Саши с места в карьер спросил:
— Радио слушал?
— Что? — не понял я. — Какое еще радио?
— Радио, говорю, слушал? — повторил он. — Любопытное сообщение передали по «Эху». Скоропостижно скончался крупный финансист, небезызвестный Вайсман.
— Как?! — Я пораженно повысил голос.
— Вот так. Прилетел из командировки. И вечером умер. Внезапно — от сердечного приступа. У себя в загородной резиденции.
— Это точно?
— Куда уж точнее, если завтра будут хоронить. — Я замолчал, собирая разбегающиеся мысли. — Молчишь? — Саша хмыкнул. — На меня тоже поначалу будто оторопь нашла. Потом покумекал и рассудил: вполне возможно, что это всего лишь ничего не значащее стечение обстоятельств. Сердце, знаешь ли, не выбирает, когда ему остановиться.
— Странно, — скептически заметил я, — очень даже странно. И почему такая спешка с похоронами?
— Так и думал, — отозвался Саша, — что сразу подключишь свое воображение.
— Что ни говори, а мысли навевает, разве нет?
— Может, да. А может, и нет.
— Черт! — разразился я. — В голове все смешалось. Тамара… Борис… А теперь вот Вайсман. Случайные, разрозненные события? Или как-то увязаны?
— Не знаю. Но всяко бывает.
— Кстати, есть что о Тамаре?
— Пока ничего, — ответил Саша. — Но, думаю, к вечеру что-нибудь проклюнется.
— Если она была с ним в Казани, — продолжил я, — следовательно, тоже уже вернулась? А если не была… Интересно, как они объяснят отсутствие на похоронах патрона его правой руки.
— А ты уверен, что ее не будет? — поддел меня Саша.
— Вот и ладно, — сказал я. — Вот и поглядим. А сейчас у меня к тебе еще одна неотложная просьба. Будь другом, напряги свой детективный ресурс и раздобудь ее московские координаты.
— Зачем тебе это? — насторожился он.
— Если можешь, сделай, пожалуйста. — Я не стал ничего объяснять.
— Как скоро?
— Часа через два буду в редакции. Удастся что-нибудь выведать — позвони туда сразу же.
Неожиданное известие не переставало занимать меня всю дорогу до редакции. Я силился отвлечься, но переживал и переживал его, почти физически — нёбом — ощущая дурной привкус. Что-то меня растревожило, и здорово растревожило. Однако ничего путного в голову не приходило — все вертелось на грани беспредметных предчувствий.
К шефу я заявился в состоянии сильного возбуждения. И с ходу попросил об отпуске — хотя бы недели на две.
— Никакого просвета? — спросил он сочувственно. — Или тебя гложет еще что-то?
— Да нет, просто работник сейчас из меня никакой.
— Значит, отпуск. А я-то решил, что ты пришел ругаться.
— Ругаться? — не понял я.
— Статья-то твоя из субботнего номера вылетела.
Сокрушенно помотав головой, я покаялся в страшнейшем для него грехе — небрежении к газете, признавшись, что начисто позабыл о статье.
— Вот как. — Он насупился. — Это совсем не то, что приятно слышать от ведущих сотрудников.