— Редакция? — Она прошмыгнула по нему любопытными глазами. — Как интересно, никогда не говорила с живым газетчиком.
— Я, собственно, ищу вашу соседку, Крачкову. И все никак не могу застать. Не в курсе ли вы…
— Входите же, — повторила она, перебив. — Не на пороге же общаться. Только вот извините, пожалуйста, в комнате у меня сейчас страшный беспорядок. Не возражаете, если пройдем на кухню?
— Ну что вы, — заверил я, — так будет даже уютней.
Я пошел следом. И невольно загляделся. Сарафан был достаточно просторен, но при каждом шаге линия спины косо надламывалась и два желтых бутона, симметрично расположенных в области ягодиц, поочередно выпячивались и опадали — забавно и весьма соблазнительно. Будь она ростом пониже, я бы назвал ее толстой, однако от этой крупной фигуры веяло какой-то томной грацией. Истинные ценители Рубенса, подумал я с усмешкой, сомлели бы от восторга.
Насчет уюта я, пожалуй, поторопился. Кухня оказалась довольно большой — здесь даже разместился угловой диван. Но все было заставлено облицованными под ореховое дерево полками и колонками, разными сверкающими агрегатами и причиндалами. Чрезмерное, на мой вкус, нагромождение пусть и дорогих вещей подавляло. Повинуясь мановению руки, я пристроился на угловом отсеке дивана.
— Я приготовлю кофе, — предложила она. — Или хотите чего-нибудь посущественней?
— Не беспокойтесь, пожалуйста. Я всего лишь на минутку. Мне, право, неудобно.
— Нет уж. Я вас так сразу не выпущу — в кои веки заполучила газетчика. — Она кокетливо повела плечом и хихикнула. — А неудобно знаете что? Спать на потолке. И то знаете почему? Одеяло упадет.
Анекдот был с дремучей бородой. Но для приличия я тоже издал короткий смешок и покорился:
— Тогда чашечку кофе.
Она принялась колдовать над блестящей электрической кофеваркой, неумолчно воркуя:
— Значит, ищете Тамару? Боюсь, я тут не смогу помочь. Сама голову ломаю. Она, знаете ли, такая непредсказуемая. Дней десять назад — или больше, не помню точно, — ворвалась ко мне, как ураган. «Поменяй, — говорит, — зелененькие». Срочно-срочно. Ну, я ей наскребла рублей. Спрашиваю: что за спешка? «Срочно, очень срочно, — твердит, — уезжаю». И ничего не стала объяснять. Как с цепи сорвалась.
Пыхнула и засвистела кофемолка, извергнув из краника тонкую струйку темной жидкости. Хозяйка наполнила две чашечки ароматным напитком, поставила одну передо мной. Потом покопалась на полке, выставила на стол вазочки с печеньем и конфетами и расположилась рядом на плетеном стуле с причудливо изогнутой спинкой. Откуда-то вдруг материализовался рыжий холеный кот и, урча, скакнул ей на колени, зацепив и высоко задрав край юбки. Она перехватила мой — наверное, похотливый — взгляд, устремленный на обнажившиеся полные, но на удивление гладкие бедра, и с вызывающим смешком неторопливо обернула подол.
— Ох, хулиган противный, — игриво потрепав кота за холку, проговорила она. И, поймав оборвавшуюся было нить разговора, продолжила, прихлебывая кофе: — Муж, он у меня в том же банке работает, по административно-хозяйственной части, говорил что-то потом про спешную командировку. Только позже я слышала, как он обсуждал с кем-то по телефону — обеспокоил их сильно этот неожиданный отъезд.
— Обеспокоил? — заинтересовался я.
— Вздорная она, наша Тома. Только ее непосредственный шеф как-то с ней управлялся. Его она уважала, а с другими не очень ладила. Лучше сказать, совсем не ладила. Все время цапалась. Если бы не Вайсман — это шеф ее, — давно бы ей указали на порог.
— Слышал: он скоропостижно скончался.
— Да, беда стряслась. — Она сокрушенно кивнула. — И молодой ведь такой, сорок семь лет всего.
— Я-то полагал, что сейчас она уж непременно объявится.
— Как раз наоборот, — возразила она. — Муж вчера говорил, что Тома уволилась.
Я ошеломленно вылупил глаза и воскликнул:
— Как уволилась?!
— Вот так и уволилась. Говорю вам, непредсказуемая женщина. В пятницу в банк поступило по почте ее заявление: просит освободить и сообщает, что на работу не вернется. И я ее понимаю: без Вайсмана ей там все равно не жить.
— У нее что, дар предвидения? — сыронизировал я, с усилием пытаясь собрать разбегавшиеся мысли.
— Как?
— Вайсман, насколько я знаю, умер только в воскресенье.
— Ах, это… Он ведь собирался выйти из бизнеса, уже полгода в банке судачили. И Томка очень переживала.
— Они были близки? — спросил я и, встретив непонимающий взгляд, пояснил: — Крачкова и Вайсман, я имею в виду.
— Не сомневалась, что вы так и подумаете, — почему-то обрадовалась она и, жеманясь, развила: — У вас, у мужчин, лишь одно на уме. Красивая женщина и начальник — значит, обязательно банальный роман. Но тут если что и было вначале, то недолго. Потом у них сложились просто дружеские отношения. Он очень был расположен к ней. До того, что когда она ушла от мужа, можно сказать, даже приютил ее. — Заметив мое недоумение, закивала и указала пальцем в сторону двери. — Да-да, вот эту самую квартиру он ей и сдал. Почти за символическую плату. Она его собственность. Ну, его или бывшей жены, Дарьи.