9
Меня разбудило непривычное для холостяцкого уха движение в квартире. На кухне что-то брякнуло, тихо клацнуло. Зашелестело. Еще в глубокой дреме, я весь обратился в слух. Потом появилось ощущение, будто кто-то на меня смотрит. Я выкарабкался из похмельной одури и со скрипом расщепил веки. В дверном проеме стояла Наталья. Она была уже совершенно одета. Бодрая, свежая, элегантная. Я бросил взгляд на будильник — время едва подступало к восьми.
— Уже уходишь? — пробурчал я. — Так рано?
— Мне пора. Надо заскочить домой, привести себя в порядок. А ты спи. Дверь только запри за мной. Или она у тебя захлопывается? — Я пробормотал, что сейчас вот очухаюсь и провожу ее, и стал тяжело сползать с кровати. Но она рассмеялась: — Спи-спи, отпускник. Сама доберусь. — И упорхнула, прежде чем я успел встать на ноги.
Я поплелся в прихожую, запер дверь. Подумал, что могу еще с часок посопеть в подушку, и завалился в постель.
Но осуществить благостное намерение не удалось. Едва я закрыл глаза, как в гостиной загундосил телефон. Пришлось подняться. Я сорвал трубку и раздраженно гаркнул: «Алло!»
— Григорий Сергеевич?
Голос явно принадлежал немолодой женщине и был мне совершенно незнаком. На миг испугом зашлось за грудиной: не стряслось ли чего с мамой? Даме пришлось дважды назваться, пока я уразумел, кто говорит.
— А, Майя Гаевна. Простите, не узнал.
— Гришенька, милый, — запричитала та, — у нас беда! Милочку взяли в больницу. Она просила вам позвонить. Бедная девочка! Будто кто порчу наслал, так и сыпятся напасти разные.
— Тихо, Майя Гаевна. Успокойтесь. И объясните толком: что с ней, сердце?
— Какое там сердце! Бандюга к ней вломился. Спозаранку. Видно, не ведал, что хозяйка с дачи вернулась, хотел без помех квартиру обчистить. А тут Милочка дома. Ох, Гришенька, ее очень сильно избили! — Я на минуту точно дара речи лишился, выжал нечто похожее на стон и онемел. — Гриша… Григорий Сергеевич! Вы меня слышите?
— Слышу, — надсадно выдавил я наконец. — Вы знаете, как это произошло?
— Как не знать. Я-то как раз эту нечисть спугнула. Понимаете, я просыпаюсь ни свет ни заря, возраст, знаете ли. Вот и сегодня встала — шести не было. Вздумала ведро в мусоропровод вытряхнуть. Только вышла на площадку — вроде бы крик почудился. Я подошла к их двери. Притаилась: какой-то мужской голос послышался — что-то бубнит сердито. И вдруг опять вскрик. Я нажала на звонок — все сразу затихло. Я позвала: «Милочка! Милочка, это я». Слышу, возня началась. Кто-то как будто заругался. И тут Милочка как закричит истошно: «Майя Гаевна! Позвоните в милицию!» Я тогда как сумасшедшая в дверь забарабанила и ору: «Эй, вы там, слышите, сейчас милицию вызову!» И бегом к себе — звонить. Только набирать стала — дверь хлопнула. Удрал гаденыш, бандит проклятый. Потом уже милиция приехала. И «скорая помощь». Видели бы вы бедную девочку, Гришенька! Ой, не могу, слов нет.
Я слушал и все больше мрачнел. Что это: первые камешки разбуженной мной лавины? Но тогда почему Милочка? Полнейшая бессмыслица. Или действительно всего лишь незадачливый взломщик, нацелившийся на пустую квартиру и случайно оплошавший?
— Как он проник в дверь? — вклинился я в сетования Майи Гаевны.
Та запнулась, затем как-то растерянно проговорила:
— Я… я не догадалась спросить. И до расспросов ли было, Гришенька. Видели бы вы ее! Она все про Олечку лепетала. Беспокоилась очень. Ребенок-то у соседей по даче — обещалась скоро забрать. А тут такая беда.
— Я займусь этим, — сказал я. — Куда ее отвезли?
— Говорили, в районную нашу.
Я рассудил, что сломя голову мчаться в больницу не было никакого резону. Над пострадавшей, очевидно, все еще колдуют эскулапы. На всякий случай отыскал номер телефона и позвонил. Да, подтвердили мне, такую доставили; нет, палату назвать не могут, она пока в операционной. Я вконец расстроился — от самого слова «операционная» веяло чем-то пугающе серьезным.
Скомкав утренний туалет, я наскоро перекусил и поспешил в автосервис. День сулил напряженную беготню — без колес было тяжело обойтись. На счастье, машина ждала меня в полной форме. Беглый осмотр убедил, что поработали над ней на совесть. Ее даже предупредительно заправили — неожиданная любезность моего черноглазого мастера. Я искренне поблагодарил его, расплатился и покинул станцию. Хоть одно дело удачно сладилось.
Маячившая у перекрестка фигура гаишника внезапно надоумила наведаться в отделение милиции. Я прикинул маршрут и через двадцать минут оказался на месте. Дежурный капитан глянул в раскрытую перед ним амбарную книгу: