Но, в том-то все и дело, что высокое начальство было далеко и узнать о «шалостях» зондеркоманды Олтепха никак не могло — некому было донести. О специфических особенностях распорядка дня… точнее говоря — ночи, знали лишь сами члены отряда, а так же их коллеги из первой пятерки охотников под командованием старшего медного Искусника Имбалта, ну и резидент нейтенской разведки в Ругазе Берн Уктар, в резиденции которого все эти безобразия и происходили.
Так что, настучать могли либо охотники Олтепха сами на себя, но, это даже не смешно; либо бойцы из первой пятерки, но, какое бы ни было между ними соперничество, ябедничество начальству друг на друга было для охотников полнейшим табу — такое и в голову никому прийти не могло; либо мог заложить Берн Уктар, чтобы прогнуться, но, он был в такой глубокой заднице, что любая попытка как-либо напомнить о себе начальству в Нейтене могла стать последней каплей, после которой он бы расстался со своим уютным креслом и Ухо и Глаз Лорда-мага Протектората Нейтен в Ругазе, как человек неглупый, прекрасно это понимал.
Вот и сибаритствовал старший медный Искусник Олтепх, вместе со своими подчиненными, на всю катушку. Правда, к их чести, надо сказать, что при необходимости они могли сутки напролет выслеживать добычу, спать по тарку, или вообще не спать, а теперешний курортный режим был вызван резким неприятием выданного «полетного задания», которое, если перевести его с канцелярского языка на общечеловеческий, выглядело примерно так: — Пойди туда, не знаю куда и найди то, не знаю что! Найди, понимаешь, в огромной толпе, которая заполонила Ругаз, хартыга, который неизвестно как выглядит!
А Снежную Деву на Золотом Шесте не поймать, заодно!? Нет? Ну и на том спасибо! Таким образом, если смотреть вглубь, в корень, так сказать, проблемы, становится ясным, что курортный режим был порождением волюнтаризма высшего руководства, выдавшего нереальное задание, а не снижением уровня дисциплины и моральным разложением личного состава зондеркоманды номер два, как можно было бы подумать.
Третья смена, которая делила ночь пополам, досталась на этот раз своему тезке — Третьему — поджарому молодому человеку лет двадцати пяти, рыжему, с огромными голубыми глазами, можно даже сказать — глазищами, которые лучше подошли бы какой-нибудь девушке, но, по иронии судьбы, ярко сверкали на веснушчатом лице профессионального киллера. Лидгугальт, как звали в миру Третьего, или Убийца-с-глазами-ребенка, как звали его сослуживцы, когда им было не лень произносить столь длинное имя, считал, что после первой и пятой, третья смена лучшая.
Это свое мнение он яростно отстаивал во время совместных попоек, ни в какую не соглашаясь со Вторым, Четвертым и Пятым, имевшими иную точку зрения по этому вопросу. Видимо, дело было в индивидуальных особенностях организмов — Третий успевал нормально выспаться за четыре тарка, отдежурить и снова поспать сном младенца вторые четыре тарка. Его же коллеги предпочитали, если уж не удавалось урвать у судьбы восемь тарков подряд, режим два и шесть, или же шесть и два. Но, как говорится, на вкус и цвет товарищей нет, кому нравится попадья, а кому свиной хрящик.
О том, пришла ночевать, или нет, первая пятерка Третий был не в курсе — когда он ложился спать их еще не было, а о том, что было потом он тоже, естественно, не знал — спал Лидгугальт крепко. Вторая зондеркоманда укладывалась спать около полуночи и вставала, соответственно, около полудня, выспавшаяся и довольная жизнью, а вот первая и вставала и ложилась совершенно хаотично, то раньше второй, то позже.
Да и вообще жизненный ритм людей старшего медного Искусника Имбалта отличался от такового во второй пятерке и на сон у них уходило лишь семь с половиной тарков — квантом времени служили полтора тарка, в отличие от двух в команде Олтепха. Поэтому спала первая пятерка лишь шесть тарков, что служило поводом для насмешек у представителей второй. Правда, обе команды, практически, не пересекались и зубоскальство происходило лишь келейно, внутри второй пятерки.
Причиной такого неравенства служило то, что командир первой опергруппы старший медный Искусник Имбалт, в отличие от командира второй, искренне полагал, что он и его люди могут найти и обезвредить хартыга, а старший медный Искусник Олтепх не менее искренне считал, что это невозможно и рвать задницу на этом поприще не собирался.
Поэтому услышав, что входная дверь открывается посреди ночи, Лидгугальт не удивился — мало ли ребята в кабаке засиделись, или хартыга ловили (шутка). Удивило его другое — в коридоре не раздались шаги пятерых человек и не послышался негромкий гомон, который всегда сопровождал возвращающихся оперативников. Таится в своей берлоге нужды не было — кругом свои, вот и болтали о том о сем.