Мягко говоря, старший помощник не любил толпу, а грубо здесь и не скажешь. Нет, если ему не нужно было в эту самую толпу лезть, то Денису было плевать на ее существование — стоит себе и стоит, его дело сторона. Старшего помощника совершенно не интересовали мотивы собравшихся, он с одинаковой брезгливостью относился, как к сторонникам всего хорошего, так и их идейным оппонентам — противникам всего плохого, не говоря уже про фанатов кого-либо, или чего-либо.
Толпа — это стихия, не менее опасная, чем вода, или огонь. Может один, отдельно взятый человек, противопоставить что-либо ужасающему гневу двенадцатибалльного шторма, или лесного пожара? — нет, не может. И не важно, кто этот человек — хрупкая балерина, или мощный тяжелоатлет — перед стихией все равны. Точно так же и в толпе — если ты в нее попал, ты себе уже не принадлежишь, ты становишься ее безликой частичкой, ее атомом, который управляется уже не твоим сознанием и волей, а психологией толпы.
Тебе приходится подчиняться многоликому и тупому чудовищу, а Денис, которому был не чужд один из смертных грехов, а именно — гордыня, подспудно признавал над собой власть лишь одного живого существа на всем белом свете, а именно — Шэфа, своего мудрого руководителя. Мы сознательно не используем термин «человек» в отношении верховного главнокомандующего, потому что является ли он человеком в общепринятом смысле этого слова, или нет, никому не известно.
Но, не это главное — гордыня может и нехорошо, но и хрен-то с ней, в конце концов — она внутри тебя и посторонним людям никак не мешает. Главное то, что в толпе ты и сам беспомощен — ты заложник обстоятельств и не можешь проявить милость к падшим. Если у тебе под ногами человек — неважно кто, ребенок, старик, девушка, мужчина, женщина, младенец, ты не имеешь возможности наклониться, чтобы помочь им встать, потому что такая попытка приведет лишь к тому, что ты сам окажешься на земле и будешь неминуемо затоптан.
При виде толпы у старшего помощника мгновенно возникали ассоциации с Ходынкой, похоронами Сталина и побиванием камнями дьявола. Точнее говоря не с самими этими мероприятиями, а с количеством жертв, затоптанных и задавленных во время их проведения. Ну, что тут скажешь? — только одно: многие знания — многие печали, как правильно подметил Экклезиаст много лет тому назад.
Однако, бывают в жизни ситуации, когда тебе приходится делать то, чего тебе делать категорически не хочется. Вот и сейчас, стоя на краю Площади, Денис, не без внутреннего трепета, наблюдал за бушующим людским морем, волна за волной, накатывающимся на Арену Богов, куда намеревался попасть старший помощник, чтобы стать очевидцем беспрецедентного зрелища — битвы Архимагов за вожделенный приз — корону Лорда-мага. Окунаться в это море было боязно, а если называть вещи своими именами, то — страшно. И тут на помощь носителю, нерешительно застывшему на берегу, пришел его верный соратник — внутренний голос, пропевший неповторимым, хриплым голосом Боярского:
«И делаю шаг…» — эхом отозвался Денис, штопором ввинчиваясь в толпу.
Организаторы «собачьих боев без правил», как в сердцах стал называть учредителей этого шоу старший помощник, все-таки не были законченными придурками, отмороженными на всю голову, как поначалу решил Денис, продираясь сквозь толпу к западному, или же — закатному, по местной терминологии, пандусу, который был ближе всего к точке входа в людское море.
Смена отношения к организаторам зрелища произошла вследствие того, что, как выяснилось в процессе прохождения квеста… хотя нет, не квеста, квест — это скорее умственное занятие, а тут было чисто физическое напряжение всех сил, эти самые устроители «праздника города» все-таки не все пустили на самотек, чтобы организовать местную Ходынку, а предприняли определенные шаги для структурирования толпы.
Масса болельщиков, жаждущих занять свои законные места на трибунах, была похожа на могучую равнинную реку, медленно, но, неотвратимо несущую свои воды к океану и если бы эта река попыталась влиться в достаточно узкую горловину пандуса, то ничего хорошего из этого бы не получилось. Начались бы людские водовороты, завихрения, топтание на месте, вкупе с напирающими сзади и как следствие — Ходынка. Однако, на ближнем подступе к пандусу, толпу рассекли на десять рукавов, внутри которых люди стали двигаться гораздо быстрее — эффект эскалатора.