– Как это произошло? – сурово сдвинул брови Обер-Легат. Значительная, а если называть вещи своими именами, то – подавляющая, часть этой суровости была обусловлена вовсе не трагическим происшествием с клириком, а похмельным синдромом. Пить ему хотелось нестерпимо, но почему-то Ульрих вбил себе в голову, что если нальет себе апельсинового сока, то этим уронит себя в глазах Мебуса, что это будет признаком слабости! Еще один наглядный пример того, что пьянство до добра не доведет… если не умеешь пить.
– Трупы нашла молочница, – все тем же бесстрастным тоном начал рассказывать Легат.
«Трупы? – удивился Ульрих. – Странно… – подумал он, – речь же шла, вроде бы, об убитом клирике. Откуда еще трупы? – Однако, несмотря на раскол головы на две партии – коммунистическую и либерально-демократическую, которые, в принципе, не могут договориться ни о чем, способность к абстрактному мышлению у Обер-Легата восстановилось до такого уровня, что он сумел принять здравое решение: – Мебуса не перебивать – пусть скажет все, что считает нужным, а все вопросы потом. Если они будут».
– Она принесла молоко, но решила не оставлять его на пороге, как обычно, а занести в дом, потому что входная дверь была приоткрыта.
«Интересно, откуда он знает все эти подробности?! – с нескрываемым подозрением уставился на Легата Обер-Легат. Однако Карл Мебус демонстративно проигнорировал вопросительный взгляд начальства и даже бровью не повел. Ульрих в долгу не остался и мстительно подумал: – Ничего! Я тебе это еще припомню!»
И все же он благоразумно решил отношения не обострять – не время письками мериться! Надо для начала досконально разобраться в сложившейся ситуации. Кое-что уже понятно – в том, что гратова Хролфа убил бакарский Легат, Ульрих не сомневался ни мгновения. Главное сейчас понять, может ли пасть подозрение и на него, или хотя бы тень подозрения, в связи с гибелью клирика. А для этого надо внимательно выслушать Мебуса, а уж потом задавать вопросы, но натура, грат ее побери, брала свое! Хотелось учить и строить. Строить и учить! Хотелось задавать барственным тоном начальственные вопросы и получать заискивающие ответы, а делать всего этого, к огромному сожалению, было нельзя.
И ведь, что самое обидное – хоть и хватало дури у Обер-Легата, с которой он частенько не мог справиться – один эпизод с Лордом Арамисом, будь он неладен, чего стоит, но дураком Ульрих не был и прекрасно ситуацию понимал, а что хотелось начальника из себя строить, так то многолетняя привычка – от нее разом не избавишься.
А так-то и козе понятно, что если начнется настоящее расследование, вроде того, что провел Гранд-Аудитор – Тьма его побери, и плотно возьмутся за Легата, то и ему сухим из воды не выйти. Так что, как ни крути, а они в одной лодке. Единственная радость, что временно. А Мебус, между тем, без малейшей задержки, плавно продолжал свое повествование:
– В прихожей молочница наткнулась на два трупа, на ее крики подоспели, оказавшиеся поблизости, патрульные – район приличный, так что стражников там хватает даже ночью, и даже рано утром.
– А когда это произошло? – не удержавшись, все-таки влез с вопросом Обер-Легат, правда, в виду наглого поведения бакарского Легата, не особо надеясь, что получит ответ, однако вопрос был задан вслух, а не таился в глубине глаз и Карл Мебус удовлетворил начальственное любопытство. Правда неохотно:
– Вторая склянка, – коротко бросил он, давая взглядом понять, что от ненужных вопросов хорошо бы воздержаться, потом все же уточнил: – Молочница попал в дом клирика во вторую склянку, а драка произошла между… – Он замолчал и пристально взглянул на Ульриха, после чего задал неожиданный вопрос: – Когда он от тебя вышел? – Обер-Легат начал мучительно вспоминать. Мучительно, потому что голова продолжала раскалываться, а про сухость во всем теле, начиная с горла и заканчивая кончиками ногтей на больших пальцах ног можно было и не упоминать.