Конечно же, никто не будет спорить, что сынишка профессионального киллера – это не самый плохой человеческий материал, чтобы достойно сменить отца на «трудовой вахте» – из многих «сынков» получались вполне достойные профессионалы, высоко несущие знамя социалистического соревнова… тьфу ты! пардон-пардон – это из другой оперы, но Эргюст предпочитал self-made mans.
Так вот, возвращаясь к Трюму – парень рано осиротел, лет в пять-шесть, может чуть раньше, а может и чуть позже – точно никто, включая его самого, не знал. Отец не вернулся из очередного то ли торгового, то ли пиратского рейса, мать с горя слегла и за неделю сгорела от горячки, а Трюм, которого звали тогда Гемелл Каликс, оказался на улице, как и все его многочисленные братья и сестры. Поголодав, парнишка прибился сначала к Цеху Нищих, а потом «пошел на повышение» – начал воровать, потом грабить и в конце концов сумел пробиться в элиту «Союза» – Серый Цех. Кличку свою получил за любовь к морю, доставшуюся, по наследству, от отца.
– Хорошо… – кивнул Эргюст. – Я слушаю. Итак, что нового рассказал Трюм?
– Нового ничего, – нахмурился Шест. – Просто у него руки дрожат… Постоянно.
Если бы Шест обладал возвышенно-романтическим складом ума и способностью выражать свои эмоции словами, он бы непременно рассказал собравшимся о том, что поразило его до глубины души. О том, что Трюм стал бояться темноты и не постеснялся в этом признаться, о том, что Трюм схватил его за руку и умолял не оставлять одного… И еще, что в глазах у Трюма затаилась тень от черного демона, отчего взгляд у него стал затравленным, как у подранка, которого окружила свора легавых, что в голове у Трюма постоянно звучит вой этого самого демона, что прежнего, смелого и спокойного Трюма больше нет, что душу Трюма медленно, но неуклонно, как сахар в кипятке, разъедает страх, но ничего этого Шест – душевно черствый воинствующий материалист и прагматик не сказал. Не сказал не потому, что хотел что-то скрыть, а потому что не умел так говорить. Однако, собравшимся было и так все ясно. Им было достаточно сообщения о дрожащих руках. Шест замолчал, но чувствовалось, что внутри у него происходит борьба – говорить, или не говорить. Наконец, он решился:
– Не знаю… может показалось ему… – Шест вздохнул. Чувствовалось, что продолжать бригадиру не хочется, но раз начал, надо доводить дело до конца: – Трюм еще сказал, что видел там Святошу. До демона…
– Святошу?!? – прошелестело над столом.
– Да. Святошу. – Повторил Шест. – Так Трюм сказал. Он еще сказал, что Святоша странный был.
– В смысле? – поднял глаза Эргюст. – Что значит странный?
– Ну-у… лицо Святоши, а сам вроде и не Святоша… Потом он исчез, а вскоре демон начал наших выкидывать… – После этих слов ледяной ветерок просквозил по спинам всех собравшихся. Оказалось, что детские страшилки про лис оборотней вбиты в подсознание глубже, чем хотелось бы, что детские страхи никуда не делись. Каждому припомнилось, КТО жил под кроватью и поджидал во дворе, куда приходилось ночью выскакивать по нужде.
Настроение, и так не сильно хорошее, эти ностальгические воспоминания не улучшили. Тишина повисла над столом. Нарушил ее Карлик – бригадир девятой пятерки. Он протянул огромную, такую же, как он сам, ручищу, схватил свою галлонную кружку и одним глотком, с шумом, влил в себя не менее половины. При его размерах ничего необычного в этом не было – мог бы и полностью осушить. Такие гиганты в Сером Цехе, где лучшим достоинством считалась незаметность, не приветствовались, но выдающиеся профессиональные качества позволили ему занять достаточно высокую ступеньку в иерархии цеха. Кроме того, что Карлик великолепно владел духовой трубкой, чем конечно же никого не удивишь – таких самородков хватало, он был прекрасной, можно даже сказать – самой лучшей в Цехе, фигурой отвлечения.
В любом месте, где появлялся двухметровый гигант, выглядевший, из-за коротких ног, широких плеч и не менее широкой задницы, скорее приземистым, чем высоким, он тут же приковывал к себе всеобщее внимание, чем значительно облегчал работу своих людей. Пока обыватели глазели на бригадира, бригада делала свое черное дело и растворялась в людском море.
Если бы жители и гости славного города Бакара имели доступ к земной литературе последних лет, то они были бы поражены насколько Карлик походил на гнома, как их обычно рисуют на обложках фэнзийных книг, а именно – бородатый хрен, поперек себя шире – это что касается тушки. Лицо же бригадира особых примет не имело и выглядело, на удивление, благообразно. Можно даже сказать, что мясистый нос и маленькие, близко посаженные глазки, органично вписывались в широкую физиономию Карлика, придавая его облику завершенность и даже некий определенный шарм.