– Прятался! Я стоял в глубине эркера. Он не мог меня заметить никак!
– Тогда как? – сузил глаза начальник Серого Цеха.
– Я не знаю как! – Мельник чуть не кричал, что в обычной обстановке представить было невозможно, но обстановка, к сожалению, была далека от обычной. Был самый настоящий форс-мажор. – Ты мне не веришь!?! – сорвался он на визгливый фальцет. В ответ Эргюст еще некоторое время посверлил его взглядом, а потом внезапно, как-то резко, расслабился.
– Верю. – Начальник Серого Цеха стал спокойным, как камень. – Верю. – Повторил он. – Что было дальше? – Спокойствие Старика умиротворяюще подействовало и на бригадира – успокоился и Мельник.
– Лорд заговорил, глядя мне в глаза и я прекрасно его слышал… хотя это невозможно, – самокритично уточнил Мельник.
– С этими детьми Тьмы, что со Змеем, что с Северными Лордами, все возможно, – «успокоил» бригадира начальник Цеха. – Мы все верим тебе, – продолжил он сеанс психотерапии и одобрительный гул собравшихся подтвердил его слова. – Итак. Что он сказал?
– Он сказал… – Мельник вздохнул и поднял глаза к потолку, пытаясь вспомнить все слова грозного северянина, как можно более точно. – Он сказал, что командир, отдавший преступный приказ и солдаты, оказавшие сопротивление уже наказаны и что они не будут преследовать солдат, сложивших оружие. – Бригадир судорожно вздохнул. Было видно, что он не привык произносить длинные речи, и что это занятие ему не по нраву, но переложить свой крест было не на кого – он был единственным свидетелем и очевидцем, так что нести свой крест придется в одиночку. – Северянин сказал, – продолжил Мельник, хмуро вглядываясь в не менее хмурые лица товарищей и пытаясь понять, верят они ему, или нет, – что у него нет претензий к солдатам честно выполнявшим свой долг, и что неисполнение приказа худшее преступление, чем исполнение преступного приказа…
– Это точно… – вздохнул Пипо – бригадир двенадцатой пятерки. Когда он малышом попал к нищим – то ли сам прибился с голодухи, то ли украли его – видать не очень тщательно следили за ним родители, то мальчишка сообщил, что зовут его Пипо. Кличка это, или имя он не знал и с тех пор так и пошло – Пипо и Пипо. Был он человеком глубоко верующим, богобоязненным и, как это ни странно прозвучит – честным. Это к вопросу о совестливых депутатах и бессовестных проповедниках. Однако же, трудовая и производственная дисциплина были для него альфой и омегой и прочно стояли на первых местах в списке жизненных приоритетов, что и подтвердила следующая, высказанная им, сентенция: – Прикажут зарезать Святую Цицилию Эрхенвальдскую, – он вздохнул еще глубже, – придется резать… хотя грех. И там спросят, – он грустно кивнул на пол, куда непроизвольно бросили взгляд все присутствующие. От этих слов облако уныния повисло над столом, хотя, надо честно сказать, и до них особого веселья не наблюдалось. Но это был уже перебор, надо было выправлять ситуацию, а лучшим лекарством в таких случаях является переход от абстрактной тоски к суровой конкретике жизни.
– Ну, что ж… – взял слово начальник Серого Цеха, – пока все, что мы услышали от Мельника – это хорошая новость. – Все присутствующие дружно закивали, соглашаясь, что отсутствие у северян намеренья передушить их всех к гратовой матери – это уже хорошо. Однако, Эргюст общее воодушевление не разделял. Он хорошо знал, что люди склонны верить в то, во что хотят верить, и в то, чего боятся. А здесь присутствовали оба этих мотива. – Если Лорд не врал, – остудил он готовую вспыхнуть эйфорию. И бригадиры, ожидаемо, сникли. Старик с сожалением отметил, что его люди выбиты из колеи и что их легко бросает с сияющих вершин Надежды в темные пучины Отчаянья, и наоборот. С еще большим сожалением он констатировал, что доверять таким людям нельзя – напуганный до икоты соратник продаст за дырявую монетку, не говоря уже о собственной шкурке. В этой связи ему показался сильно подозрительным пассаж Пипо о безусловном выполнении любого приказа, но разбираться сейчас с этим времени не было – надо было вырабатывать стратегию и тактику выживания. Все остальное потом. – Наверняка северянин сказал и что-то плохое, – Эргюст взглянул на уныло таращившегося вдаль бригадира десятой пятерки. – Да, Мельник?
– Да. – Мельник обвел собравшихся тяжелым взглядом. – Он сказал, что все, кто участвовал в нападения на «Арлекин», должны выплатить виру. – При этих словах над столом пронесся тяжелый вздох.
– Сколько? – внешне абсолютно бесстрастно поинтересовался Эргюст.
– Он сказал – по тысяче золотых за каждого убитого моряка. Это тридцать пять тысяч. И по пятнадцать тысяч ему с Лордом Арамисом за какой-то ущерб. Он сказал какой, но я не понял. Мотальный вроде… или оральный…