«Вот какая ты тонкая, противоречивая натура!» – зло усмехнулся внутренний голос.
«Да перестань ты… – устало отмахнулся Денис, – … при чем тут это? Ну не люблю я, когда людей пытают… унижают… Хотя понимаю и признаю, что без этого не обойтись… Но! НЕ ЛЮБ-ЛЮ! Ясно!?»
«Ясно… А если бы ты был один, без Шэфа, и надо было расколоть этого перца, чтобы ты делал, жалостливый ты наш?»
«То же, что и он…»
«Хорошо хоть себе не врешь… Молодец!»
– Быстро говори, как экстренно вызвать колдуна!? – продолжал драть глотку верховный главнокомандующий. – Быстро, сучье семя!.. Пока я не рассердился… а я уже сержусь! – Судя по его виду, терять консулу было нечего. Понуря голову и глядя в пол, он произнес:
– Надо зажечь специальную свечу перед Связным Шаром… но это делается только по приказу из Паранга… из Капитула.
– Сегодня жгли?
– Да.
– Так-так-так… а скажи-ка мне, мил человек… а чего это вдруг, колдун ваш, который главный, не в штате, не дипломат неприкосновенный, – тут Шэф усмехнулся, – а изображает из себя черт знает что? Диверсии небось всякие готовит, Джеймс Бонд хренов?
Смутить и подавить консула Высокого Престола Хана Карума больше, чем он уже был смущен и подавлен, было невозможно, поэтому он не обращая никакого внимания на необычные слова и термины, тут же перешел к ответам по существу:
– Как в штат? – искренне удивился он. – Тар Гливар некромант… а здесь с этим… – он пошевелил пальцами, – не любят в Бакаре некромантов… это раз. А самое главное, согласно Арайской конвенции о дипломатических представительствах в порто-франко Бакар от триста пятьдесят восьмого года от Основания Высокого Престола, наличие магов в составе консульских представительств запрещено.
– Ясненько… а скажи, пожалуйста…
Внезапно, эта в высшей степени интересная беседа была прервана… хотя пожалуй что не беседа, а диалог – беседа, это когда несколько людей разговаривают, а диалог, когда двое, а Денис хоть в каюте и присутствовал, участия в разговоре не принимал, так что правильнее будет так – внезапно, этот в высшей степени интересный диалог был прерван тактичным стуком в дверь и вежливым голосом боцмана:
– Господин! Тут это… – Шэф бросил короткий взгляд на Дениса и направился к двери, оставив старшего помощника и консула наедине.
Когда дверь за верховным главнокомандующим закрылась, Хан, проводив его печальным взглядом, прошептал себе под нос что-то неразборчивое и понуро уставился в пол. В каюте воцарилась вязкая, гнетущая тишина, нарушаемая лишь хриплым дыханием консула, так до конца и не отошедшего от «водных процедур». Денис от природы был добрым человеком и несмотря ни на что продолжал им оставаться – ему не нравилось доставлять страдания ближнему, который лично ему ничего плохого не сделал. Другое дело, что после определенных событий, эта природная, так сказать – врожденная доброта, сильно сузила свою сферу влияния на его поступки. Теперь Денис четко отделял мух от котлет, а пирожки от котят.
Хороший урок, преподанный ему экс-Гроссмейстером Ордена Пчелы ш’Эссаром, наглядно показал к чему приводят на войне попытки дистанцироваться от боевых действий, которые, вроде бы, напрямую тебя не затрагивают, попытки не заляпаться кровью в мясорубке, попытки встать над схваткой, попытки остаться чистеньким, купаясь в дерьме. Если бы не этот драгоценный опыт, Денису наверняка захотелось бы эту тишину разрушить – не нравилась она ему, он наверняка сказал бы консулу что-нибудь ободряющее. Но, урок от покойного Гроссмейстера Денис усвоил хорошо, и этот интеллигентски-чистоплюйский порыв подавил в зародыше, справедливо рассудив, что раз допрашивать пленника он не собирается, то и нарушать тишину причины нет, и тем более нет резона разрушать сложившуюся в каюте атмосферу – определенно мрачную, очень подходящую для допроса, а особенно для допроса с пристрастием. Такая атмосфера для пыточного каземата – первое дело! – вот только создать ее непросто, если обходиться лишь психологическими методами, без рукоприкладства, а уничтожить очень легко, сказав что-нибудь неподходяще – как говорится: не то, не там и не вовремя. Однако, тишину нарушил сам консул:
– Он меня убьет… – тихо и обреченно сказал Хан.
– Лорд Атос? – уточнил Денис.
– Нет… Тар Гливар…
От тоски и безысходности, звучащей в словах консула, Денису стало просто не по себе. Нет, умом он прекрасно понимал, что этот человек враг, что он с противоположной стороны баррикад, что он заодно с теми, кто пытался убить их с Шэфом на острове и утопить в океане, но вот было ему жалко этого немолодого, сломленного человека, и все тут… Скорее всего это иррациональное чувстве было вызвано тем, что консул, до того как попал в цепкие лапы верховного главнокомандующего и не потерял своего неброского лоска, очень походил на его школьного историка – хороший был мужик, справедливый, а может быть присутствовало и еще что – уже совершенно неосязаемое, но он совсем уже было открыл рот, чтобы сказать что-то позитивно-бессмысленное, типа – мол: все будет хорошо! – но тут, на его счастье, распахнулась дверь каюты и на пороге показался Шэф, предотвратив тем самым, совершение старшим помощником должностного преступления. Верховный главнокомандующий бросил цепкий взгляд на мизансцену, мгновенно оценил ее, по обыкновению ухмыльнулся и молча поманил Дениса пальцем. Когда дверь в каюту закрылась, лишив консула возможности подслушать разговор, Шэф произнес:
– Дэн, там отряд стражников пришел освобождать наших гостей. Придержи их минут пять, мне надо договорить с консулом, да и боцман пока извлечет офицеров из трюма и попробует привести их в божеский вид.
Денис молча развернулся и направился к сходням, с тревогой отметив, что с пирса уже доносятся разнообразные крики и лязг железа.
– Постарайся без кровопролития, – добавил в спину Шэф, – но пять минут – по-любому!
«То есть… если пойдут на прорыв раньше времени… то доставать когти и драться? – я правильно понял?» – хмуро поинтересовался внутренний голос.
«Похоже, что так…» – не менее хмуро отозвался Денис.
«Как это у нас квалифицируется? – сопротивление сотрудникам при исполнении… воспрепятствование отправлению правосудию…»
«Посягательство на жизнь сотрудника при исполнении…» – дополнил скорбный список Денис.
«Еще и без шкиры…»
«Ладно… альтернативы все равно нет – пять минут по-любому…» – подытожил Денис, подходя к трапу. С этого момента времени на внутренние диалоги с умным собеседником не осталось – пришло время действовать.
Ситуация у трапа, который защищала дежурная смена, сложилась неприятная: по нему еще не поднималась штурмовая группа, но весь пирс уже был оккупирован отрядом очень решительно настроенной стражи. В отличие от предыдущих правоохранителей, наряженных в тяжелую броню, играющую скорее сакрально-ритуальную роль проекции Власти наружу из места ее зарождения, чем выполняющую защитные функции – сражаться в этих доспехах было крайне неудобно, эти были облечены в удобные кольчуги, не сковывающие движений, и вооружены короткими мечами, наподобие римских гладиусов и круглыми металлическими щитами. Головы воинов защищали шлемы, смахивающие на каски вермахта времен второй мировой войны, а шею и горло прикрывала все та же кольчужная сетка. Метрах в пяти от трапа стоял щеголевато одетый молодой человек лет тридцати с аристократическим кинжальчиком на поясе. Вся его фигура дышала властностью и уверенностью в своих силах.
«Плохо дело… – ОМОН подогнали!» – угрюмо прокомментировал сложившуюся ситуацию внутренний голос. Денис ничего отвечать не стал – и так все было ясно.
Я жду еще одну терцию
… минуту… наверное… примерно…
и начинаю штурм! – громко объявил щеголь, весело поглядывая на столпившуюся у борта, перед трапом, дежурную смену «Арлекина». В рядах матросов чувствовалось напряжение, готовое вот-вот перерасти в панику. Допустить этого было решительно невозможно, и Денис раздвинув моряков прошел к борту, где молча и пристально уставился в глаза предводителя «омоновцев».