— В этом я не сомневаюсь, — сел я на кровать напротив Ситникова. — Спасибо, что рассказали, чем на фронте дело кончилось. Но давайте о другом: раз уж вокруг нас с Катей возник целый проект, расскажите о нем. Внимательно слушаю. Вы же не просто так сюда пришли, хотя и говорите обратное, правильно?
— Погоди, не торопись, — улыбнулся легат. — Лучше скажи откровенно, как тебе Катя? Не в амурном смысле, мне ваших сердечных дел знать не надо, — тут же поправился особист, заметив, как я нахмурился. — Как напарник она тебя устраивает? Все же вы из разных миров, люди с разным воспитанием и опытом. А ситуации у вас на Дороге бывают всякие, скажем прямо — у вас там своя война. Видишь ли: нам Айвер из разбитого танка передал блок памяти и главный процессор, их в экстренном случае несложно достать. Мы отсмотрели записи, — лихо вы дрались. И ссорились перед боем тоже здорово, причем декурион Матвеева явно нарушила субординацию, влезла не ко времени. Что еще хуже — она давила на командира, а это вообще недопустимо. Тут какое дело… Катя — по сути, молодая девчонка, военного училища не оканчивала, многого не понимает, все-то у нее черно-белое. Может быть, нам с ней поговорить, заняться ее воспитанием, так сказать? Объяснить кое-что, мозги вправить, повлиять в нужную сторону? Без твоей санкции я этого делать не буду, это твой человек. Но я мог бы помочь, — закончил Ситников.
На секунду я задумался было, не дать ли мне Катке отвод. Раз уж Ситников сам об этом завел речь, может быть и в самом деле, попробовать вывести медичку из игры? Скажу, что поладить с ней не в состоянии и отправлюсь по Дороге один, пусть патриотка живет дальше. Даже если она на меня смертельно обидится — переживу как-нибудь. Но потом прикусил язык — нет, не надо. Во-первых, Ситников особист, а, стало быть, человек специфический. Не надо с ним откровенничать, это в любой момент может обернуться против меня и Кати. Даже если сейчас кажется, что он ко мне хорошо относится и что мы с ним на одной стороне, все равно лучше поостеречься. Во-вторых, Катю им менять все равно некем, и никуда ее из проекта не уберут. А значит, и лезть в наши с ней дела никому не надо.
— Декурион Матвеева меня полностью устраивает. Она отличный товарищ. Кроме того, у нас с ней глубоко личные отношения, вы это знаете. А что касается наших ссор, то это рабочие моменты. Прошу в наши дела не вмешиваться, — отчеканил я.
— Как скажешь, — покачал головой легат. — Но ладно, разбирайтесь между собой сами, работу спросим с обоих. Тогда давай о сути дела. Пленных мы допросили, ваши капсулы в техническом отделе ученые разобрали и снова собрали. Техника сама по себе не слишком сложная. Но есть в капсуле одна деталь, причем центральная…, — задумался легат, подняв взгляд к потолку. — Даже не знаю, как и сказать. Некий черный ящик у нее внутри спрятан. А в нем какая-то ерунда — несмешивающиеся жидкости, бессмысленные на первый взгляд микросхемы, преобразователи хрен пойми чего хрен пойми во что… В общем, не должно оно работать, смысла в этой мешанине как бы и нет, ученые лишь руками разводят. А оно работает! Причем так, что сам «черный ящик» в ходе работы меняет свои массогабаритные характеристики. Далее, — почесал затылок особист. — Не знаю, как это объяснить, но в момент работы с предметами внутри капсулы происходит странная штука. Они как бы и есть, а как бы их и нет.
— Одновременно есть и нет? Как это понимать?
— А вот так, — хмыкнул особист. — Как в квантовой механике. Электрон, он и волна и одновременно частица. Корпускулярно-волновой дуализм, слышал о таком? Только для макрообъекта, а не для квантов. Может я и ошибаюсь, я не ученый, но вырисовывается примерно такая картина.
— Получается, Ходок в капсуле во время эксперимента одновременно и есть, и нет? Как кот Шредингера, который одновременно и жив и мертв? Он находится и на Дороге и в нашем мире сразу?