Боялся ли я этого боя? Нет. И не потому, что на душе отсутствовали любые неприятные ощущения, которым стал доверять, а потому, что логика событий обещала моему небольшому, но для современности чрезвычайно сильному отряду победу над всеми, кого здесь встретим. Ключевым моментом сложившейся ситуации являлось то, что самое боевое крыло кочевников мы разгромили. При этом, половина из них были зрелыми воинами, а половина - молодёжь, такая же, как и у меня. Из тех, кто умеет держать оружие, в племени могло остаться не более сотни стариков и подростков, а остальные - полсотни старух, пару сотен женщин репродуктивного возраста и до четырёх сотен детей. Таким образом, здесь нет силы, которая может нас остановить.
Арбы стояли кое-как и периметр плотно ограждён не был, видимо, нападения врагов никто не ожидал. Собраться и сгруппироваться в единый очаг сопротивления защитники не успевали, поэтому клином ломить было некого, зато мы становились прекрасной, кучной мишенью. За полкилометра до ближайшей кибитки решил исправить положение и, придерживая подмышкой копьё, развёл руки в стороны и закричал:
- Расходимся! Расходимся в лаву!
Главной ударной силой клина были трое: я, на острие атаки, а следом, справа и слева, Тимон и Арес. На команду они отреагировали моментально: разошлись в стороны, разорвали клин и развернули веер атакующих в цепь по фронту.
Нормальный конь скачет галопом со скоростью шестьдесят километров в час. Наши кони шли гораздо медленней, километров сорок пять, то есть, до первого боевого столкновения осталось скакать не более сорока секунд. Сквозь перфорированный щиток шлема окинул взглядом территорию стана и царившую в нём суматоху, отметив беспорядочные группки воинов, приготовившихся защищать свои жилища. Определив первую цель - рядом с большим шатром крепкого старика в расшитом, ярком халате с поднятым вверх луком, я направил наконечник пики прямо ему в грудь.
Точно стреляют степняки, ни одного попадания в лошадей, подумал я, получив звонкий и сильный удар в кирасу. Лично я щит не использовал, между тем, за крайние двести метров, которые мы прошли за пятнадцать секунд, щиты соседей поймали по две стрелы, мой шлем принял одну стрелу, а кираса две. Вторая, летела почти в упор: от удара меня едва не подкинуло. Но в это мгновение моя правая рука вздрогнула от удара пики о тело вражеского лучника и прошила его насквозь, затем воткнулась в стоявшую за спиной старуху с запасным тулом в руках. Выдёргивать пику не было возможности, я её просто выпустил из рук и выхватил индийский палаш. От привычного кирасирского он отличался более широким клинком и небольшой изогнутостью, для удобства рубки.
Наши кони шли галопом около двух километров, фактически критическую дистанцию, при этом тащили на себе одоспешенных воинов. Мой, например, нёс на спине более ста десяти килограмм, если учесть броню и оружие. Сейчас он брызгал пеной и хрипел, потихоньку сбавляя темп и переходя на рысь.
Прямо передо мной возникли два воина: ближний слева с копьём и более дальний с римской спатой в руках. Благодаря наличию стремян, от жала копья легко уклонился, пропустил его под левую руку и перенеся центр тяжести тела на сторону противника, с оттяжкой рубанул его палашом, раскроив наискосок от ключицы до позвоночника. Застрявший клинок пришлось прямо вырвать из кости и немедленно ставить блок удару мечника. Раздался тягучий звон дамасской стали и, не мудрствуя, просто перенаправил острие палаша в горло противника. Он, фактически, сам на него налетел, обильно обрызгав меня и коня фонтаном крови. Краем глаза заметил, как лучник направил на меня стрелу и стал тянуть тетиву, но в это время ему на голову обрушился палаш Тимона.
Проскакав весь стан до крайней кибитки, дал шенкеля и развернул коня обратно. Мельтешения врагов больше не наблюдалось, везде доминировали мои воины и рубить больше было некого. Мой конь излишне нервничал и выглядел уставшим. Отметив краем сознания, что для тяжёлой конницы эта порода не годится, вдруг подумал, что вид чужой крови меня особо не волнует. Нравиться вступать в прямой боевой контакт, нравиться воевать. И нет, не садистские наклонности проснулись, видимо, я раньше жил не в своей эпохе.