На этот раз револьвер был собран с самым коротким стволом и глушителем. Я его не планировал применять, но всё же взял на всякий случай. Основным оружием будет холодное: кинжал и шесть метательных ножей. Кстати, это не те бутафорские ножи, которые продаются в магазинах "Оружие", эти изготовлены из двенадцатимиллиметровой стальной полосы с заострённой и заточенной лишь колющей частью и зауженной кверху, в месте захвата. На участке перехода в остриё, во фрезерованное с внутренней канавкой окно залили свинцовую пластину. Убеждён, что на дистанции в десять шагов такой клинок гарантированно завалит даже толстокожего быка.
Парень внизу проснулся от одного прикосновения, так же быстро собрался и мы покинули дом. Лошади стояли под навесом и, услышав нас, зафыркали, но ехать верхом мы не собирались. Убедившись в отсутствии чужих глаз, тихо выбрались за калитку и свернули в переулок. Сейчас руководил нашим перемещением Парис, он знал округу, как свои пять пальцев. Я даже удивлялся, как он так уверенно ориентируется в темноте, разбавленной лишь мерцанием звёзд.
Минут двадцать мы шли по каким-то переулкам, стараясь не сильно топать по пустынной каменной мостовой, наконец на небольшой аллее вечнозелёных оливковых деревьев остановились.
- Нам сюда, - парень кивнул на каменный забор, он похлопал его рукой и тихо добавил, - Здесь выемка, когда перелазишь, то удобно ногой опираться.
Он ловко забрался на забор, осмотрелся, прислушался и исчез на той стороне, а я последовал за ним. Между тем, парень вытащил из кустарника нетолстое сучковатое брёвнышко и приставил к стене, рядом с одним из окон второго этажа. Он знал, что делать, ибо лазил тайком от родителей через окна и забор собственной усадьбы не один раз, и сейчас взлетел по бревну наверх быстро, как обезьяна. Приложил ухо к ставне и замер, затем что-то там надавил и ставень распахнулся вместе с оконным жалюзи совершенно бесшумно. А ещё через пару секунд он был внутри дома. Я был крупнее и тяжелее Париса, но брёвнышко выдержало. В комнате было темно, но парень взял меня за полу плаща и уверенно потащил на выход.
В коридоре было ещё темнее, но шагая с пятки на носок, мы приблизились к месту, откуда раздавался приглушенный храп. Здесь дверь тоже не скрипнула. Парень вывел меня на средину комнаты и я чиркнул зажигалкой: язычок пламени высветил широкую кровать и двух спящих людей, женщину-мулатку и мужчину, того самого приказчика.
Заметив на столике масляную лампу, поднёс огонёк к её носику с фитилём. В это время шевельнулась женщина и захлопала спросонку ресницами, даже не женщина, а совсем девчонка. Парис уже замахнулся ножом , но я успел быстрее: зажал ей рот ладонью, а средним пальцем передавил за ухом артерию. Девчонка отключилась и парень вовремя сдержал удар.
С приказчиком так не церемонились, как только он зашевелился, замычал и потянулся, треснул его рукоятью кинжала по голове, после чего тщательно связали руки и ноги, задрали на нём спальную тунику, свернули в жмут и заткнули в рот. То же самое сделали и с девчонкой, на запястье которой было рабское клеймо.
- Идём вниз? - спросил парень.
- Да, только плащи скинем, - кивнул головой и расстегнул фибулу, - Возьми в руки лампу и держись у меня за спиной, только свети так, чтобы спереди было видно.
Два дня подряд мною загримированный Парис провёл в разведке, изучая обстановку на своём бывшем подворье, при этом стараясь не попадаться на глаза знакомым и своим бывшим дружкам-соседям. Выяснить обстановку не составляло никакой сложности. Дом теперь принадлежал бывшему неаполитанцу, а ныне александрийцу Ликоергосу, известному богатому торговцу хлебом, медью и тканями. У него одних зерновозов было шесть кораблей. Некогда, справедливо не доверяя сдерживающей вандалов армии Рима, он распродал основную недвижимость и перебрался на постоянное место жительства в Египет. Говорят, у него в Александрии дворец не хуже, чем был в Неаполе. Правда, здешние портовые склады и место на рынке он не продал.
Теперь в новой собственности Ликоергоса был поселен его приказчик с тремя рабами, африканцами-охранниками и двумя рабынями, старшей белой и младшей мулаткой. Парис нарисовал схему дома и то, кто и где может обитать, а исходя из полученной информации мы и спланировали захват.
У них в семье не было рабов, лишь две молодые служанки, нанятые из их же рыбацкого посёлка, а в комнате, где те проживали, свободно могли жить трое. По всей вероятности негры должны обитать именно там, а две женщины - в небольшой комнате рядом с кухней, которая пустовала, но некогда строилась специально для кухонной прислуги.