В Мраморном море погода вдруг испортилась, опять подул северо-восточный ветер, принёсший мелкий холодный дождь. Солнце встретило нас лишь на выходе из Босфора и теперь на протяжении всех последующих дней пути мы радовались теплу и приятной погоде.
По правде говоря, этот рейс мне давался нелегко, многое приходилось делать самому, а спать урывками. Только сейчас я понял, что мои немножко гребцы - немножко воины по большому счёту настоящими моряками не были, они ими лишь становились. Несмотря на то, что я и сам не великий моряк, а лишь яхтсмен-любитель, в открытом море учил их всему, чему не доучил на берегу.
У меня уже были на примете молодые парни, с обстоятельным характером и тянущиеся к знаниям, которых можно вытаскивать до уровня шкипера. Теперь присматривался к их поведению и состоянию души, находясь в условиях настоящего морского похода. Таких оказалось четверо, и это без учёта Париса, который во всех отношениях стоял на голову выше всех прочих парней. И ещё понял, что Актеону капитаном никогда не бывать, интеллект сильно не дотягивает, зато как крепкого боцмана я его оценил. Определились и несколько парней с умственными способностями, слегка выше среднего, из которых тоже мог быть толк. Этих чаще подключал к управлению дромоном, ставил на руль и учил держать курс по компасу.
Ныне я сменился с "собачьей" вахты и спал "без задних ног". Услышав двойной удар колокола, оповещающий наступление полудня, проснулся, умылся, тщательно выбрил недельную щетину и оделся. В это время раздался стук в дверь:
- Досточтимый господин? - услышал голос моей поварихи Дорсии, - Принесла тебе обед, разреши внести?
- Входи! - громко ответил и увидел сначала поднос со сваренной целой курицей, парующими лепёшками, луковицей и двумя кувшинами с вином и водой, а за ней уже пышечку-повариху, - Дорсия*, я уже десять раз говорил, что лично тебе разрешается называть меня просто - господин.
* Газель (греч).
- Да-да, так и буду называть, - ответила та с поклоном, ставя поднос на стол; уже собираясь уходить, опять развернулась, - Досточтимый, ещё два дня смогу кормить нормально, а потом всех переведу на солёное и сушёное, кроме тебя, разумеется.
- Человек, который меня кормит, является одним из самых главных...
- Ой, досточтимый, да разве это кормление, - указала на поднос, при этом сильно смутилась и покраснела.
- Просто, господин, - поправил её.
- Да-да, господин, вот когда у меня будет своя кухня, которую не болтает по волнам, и всё нужное на кухне, вот тогда я тебя накормлю правильно и хорошо.
- С едой и так всё нормально, я о другом. Как одной из своих главных людей, открою маленькую тайну: два дня нам не надо, завтра утром будем на месте.
- Слава Господу нашему, - Дорсия перекрестилась и вышла за дверь.
Нужно сказать, что моя повариха своему имени не соответствовала, и на стройную газель совершенно не походила, зато, кроме умения готовить, имела и другие качества - серьёзную, строгую и деятельную натуру. В XXI веке она могла бы стать хозяйкой собственной фирмы или, по меньшей мере, топ менеджером далеко не маленькой компании. Её помощницы-крестьянки по палубе летают, матросы побаиваются, даже Актеон в пределах небольшого замкнутого пространства умудряется обойти её десятой дорогой.
Съев полкурицы и, для предупреждения цинги обязательную для всех моих моряков и пассажиров половинку острого лука, запил тёрпкость на языке кубком разбавленного вина. Сожалея в душе, что цитрусовые сейчас - это редчайший деликатес, который в Европе будет культивирован лишь в XII веке, выбрался из-за стола и отправился на верхнюю палубу, усеянную людьми, отдыхающими на солнышке.
По левому борту виднелись очертания полуострова, который через тысячу лет получит название Къырым и станет родиной крымских татар. Мы шли вдоль его берегов уже более семи часов, с рассветом миновав город Ялос*. На верхней площадке кормовой баллисты, укрытой брезентом, стоял мой вахтенный офицер Парис.
* Ялос (по греч. берег) ныне Ялта.
- Коммодоре! - воскликнул он и указал на побережье, - Как называется эта земля?