Плечи его опустились, расслабились, вызвав выдох облегчения, словно с них сняли надоевший груз. Все жизненные токи в нём замедлились, кровь затуманила мозг. Сквозь прищур глаз жёлтое пламя костра растеклось в мерцающее облако.
Успокоенные Хелена и Рада, и всё ещё не нашедшая удобного положения Шилема, создавали уют и иллюзию того, что он сейчас находится в своей постели, в своем доме, а не за тридевять земель, веков и эпох от него.
Истома затопила, отвлекла ото всех забот, обессилила. Иван погрузился в полусон, в полу грёзу. Поплыли, заклубились гаснущие тени…
И внезапно сменились плоским лицом Нардита.
Иван вздрогнул, но из дрёмы не вышел. Облик Нардита исказился, сжался и обесцветился, уступая место огромному пространству поля ходьбы. Оно располагалось где-то под ним, снизу. Оно колебалось, его пронизывали вспышки света, а он висел над ним и мог видеть.
Он видел…
Он видел ожившую карту времени.
Время распростёрлось вдоль и поперёк. Змеились полосы, разделяющие струи и сопредельные миры. В будущем висел белёсый клуб нарождающегося времени. В прошлом темнел провал минувших времён, уплотнённых в монолитный сгусток, угрожающе огромный, пышущий ненавистью ко всему светлому, новому, молодому. Миллиарды лет затаились в надежде ещё когда-нибудь вернуться, неся на своих тяжёлых крыльях собственное настоящее. Но и знали, что такому не дано сбыться, оттого такое яростное отторжение будущего.
Но не только давно умершее прошлое находилось в противостоянии с новым временем, коему насчитывалось не более полумиллиарда лет. Какая-то тёмная масса вторглась в один из параллельных миров и теснила его, пуская лиловые, бледные на фоне жизнерадостной части времени, нитеобразные щупальца, создавала ядовитые наросты, через которые пыталось прокачать свою сущность и захватить плацдармы для наступления на другие миры, сосуществующие на планете. Одна из таких нитей, извилистая до запутанности, тянулась к миру, где обитал Иван.
Глядя на карту, он сразу понял, где располагались и как соотносились все те узкие, порой соприкасающиеся между собой, струи времени, в которых он уже побывал. К будущему они превращались в некое мочало, мерцающее перливыми вариантами, многие из них прямо на глазах изживали себя.
Время, молодое время, не сдавалось, оно вступило в схватку, как с прошлым, так и с наступающим Ничто.
И оно, Время, боялось!
Оно боялось проиграть. Ему нужны были помощники, способные остановить Ничто, отсечь его щупальца и поставить заслоны, пока ещё не поздно.
Нардит – воплощение ищущего времени тех, кто может стать её помощником, наконец, нашёл его в лице Ивана.
Это он понял тоже сразу и испуганно воспротивился.
Он не хотел растворяться во времени, исчезнуть в нём. Однако следом пришло понимание неправильности его представлений, каким образом он станет и помощником, и защитником времен. Он останется в плоти и в своём естестве, в образе человека, но его возможности движения во времени станут практически безграничными, чтобы он мог успевать везде, где Ничто готовит прорыв или уже проникло в какие-нибудь миры. Но и появится дар растворения во времени и мгновенной материализации в любой точке пространства и времени.
Правда, всё это к нему придёт не сразу, и за подобный дар надо будет постоянно защищать Время, стать ему, по своей сути, партнёром.
Процесс приобщения не так-то и сложен, достаточно, чтобы он сам себе сказал: – «Да».
Но с другой стороны, становясь вровень со Временем, то есть его аватарой, он принимает на себя все его заботы, труды и страхи…
И он сказал:
– Да!
Он не мог ответить иначе на просьбу Времени, так как связал свою судьбу с ним, не мог быть равнодушным к посягательству на поле ходьбы кого бы то ни было. А Ничто уничтожало его. Даже там, где только-только намечались едва заметные нити его лучей, поле ходьбы деформировалось, в нём появлялись искажения – «ловушки».
Именно в такой «ловушке», в яме, образованной Ничто, сейчас находился он сам, его команда и женщины. Он видел её на призрачной карте молодого времени в виде небольшой крапинки оранжевого цвета, погружённой в раствор светло-сиреневой кляксы. Она, эта клякса, подпитывалась по едва заметному капилляру, что протянулся через половину ширины карты и соединял кляксу с жирно тёмным пятном Ничто на окраине времени. Враждебное Времени субстанция вокруг местонахождения ходоков пульсировала, то, медленно расширяясь, то мгновенно, словно обжёгшись, опадая и возвращаясь в прежние границы…
Как только Иван мысленно произнёс; – «Да», карта осветилась, стирая подробности, начертанные на ней, взамен опять проступили черты маски Нардита. Нардит улыбался улыбкой рисованного человечка, он кивнул Ивану и сказал: