— Может быть… — продолжил он, на ходу придумывая какую-нибудь зацепку, дабы остаться здесь хотя бы на час-другой.
Напель всех его ухищрений не захотела замечать.
— Мы не можем медлить, — сказала она, как отрубила. — С минуты на минуту Пояс может начать дрейф в прошлое… Я тебе уже говорила.
— И люди Прибоя…
— Да и да, Ваня. Их сомнут. Они исчезнут. Вот почему следует поторопиться. Надо успеть остановить Пояс. К дрейфу всё уже готово.
— Тогда, конечно. — Иван понял одно: с Напель наедине не остаться, Карос не уйдёт, и вообще, взялся за гуж, так и позабудь обо всё другом, кроме того, что надо тащить воз. — Карос сам пойдёт? Без моей помощи?
— Он человек Прибоя, — сказала Напель и продолжила холодно и официально: — И тебе придётся воспользоваться своей возможностью, чтобы довести его до замка.
— Понятно… Давай руку, Карос, и держись ко мне поближе.
Они крепко ухватились руками. Иван оглянулся на Напель. Она нетерпеливо тряхнула головой.
— Не прощаемся. Идите!
Иван стал на дорогу времени и вывел на неё Кароса. Напарник охнул, рука его мелко задрожала и крепче вцепилась в руку ходока.
— Ты в порядке? — осведомился Иван, ставя себя на место Кароса, для которого выход в поле ходьбы не мог быть рядовым явлением.
— Да, господин.
Иван хотел возмутиться, мол, никакой он не господин, но оставил своё недовольство на будущее.
— Что видишь?
— Н-не знаю… — растерянно сказал Карос. — Зыбь какая-то и… пещера или туннель. Не могу определить…
— Гм… Ладно. Я пойду, а ты следуй за мной. Ну?
— Мы идём прямо на стену.
— Не обращай внимания. Это может быть иллюзией.
— Какая иллюзия? — заволновался Карос. — Она приближается. Скала!
Карос упёрся — и ни с места. Его сил хватило остановить Ивана.
— Вот что, Карос, — сказал ходок неприветливо. — Я хожу во времени куда хочу. И в моих силах протащить за собой любого. Так что, пока ты в эту пресловутую стену не упрёшься лбом и не расшибёшь его, до тех пор иди туда, куда я тебя веду. Понял?
— Да, — не слишком уверенно отозвался Карос. С сомнением и отчаянием разрешил, перестав упираться: — Веди!
Однако через пару шагов Иван вновь стал, так как Карос не пустил его.
— Всё! — натужено произнёс напарник.
— Что опять?
— Я упёрся лбом. Стена!
— Чёрт! — выругался Иван по-русски. — Этого нам ещё не хватало для полного счастья… А ну-ка! Вешайся мне на спину. Давай, давай!.. Ух ты!.. Ты что, кирпичи с собой прихватил? Сколько же ты весишь?
— Сто семь килькомов, — отозвался с сапом Карос.
— Кормят, однако, вас здесь… — неопределённо сказал Иван, поскольку никакого понятия о килькомах не имел и, как они соотносятся с килограммами, не знал. — Держись крепко!
Он сориентировался и шагнул вниз по склону прямой дорогой к причудливому, словно вырезанному из цветной бумаги, замку Пекты Великого. И тут же со страшной силой получил толчок назад. Пришлось поспешно отступать, чтобы удержаться на ногах. Карос во весь голос ахнул в самое ухо.
— Что там ещё? — пыхтя под тяжестью и выходя из себя, крикнул Иван.
— Стена… Нос разбил…
— И-эх… — Иван вышел в реальный мир.
Напель в комнате не было, но остался стойкий запах её духов.
Карос сполз с его спины, снял маску. Из его разбитого носа сочилась кровь, на лбу наливался синяк, от удара зарделся подбородок.
— Умыться можно там, — махнул рукой Иван, сел и устало откинулся в кресле.
Симон предупреждал же его. Не всякого можно взять на дорогу времени и провести по ней. Не верилось до того как-то. Думал, что для него, КЕРГИШЕТА, возможно. Ан, нет! Что, если Карос из тех, кому дорога времени заказана? А ведь он специально, надо думать, подготовлен Напель для выполнения какого-то дела. И если он не пройдёт, то это дело может сорваться. Зря Напель поторопилась уйти. Следовало бы сейчас с ней обговорить возникшую ситуацию и принимать другие решения…
Впрочем, меланхолически рассуждал Иван, был у него в поле ходьбы какой-то туннель. Попробовать через него пробить к замку?
Размышляя о Каросе и неприятностях с ним, Иван невесело усмехнулся: испугался, наверное, бедняга, когда его с маху на стену потащили, предупредив, что никакая это не стена, а иллюзия. Иллюзия же оказалась реальностью…
Появился с виноватой улыбкой на искажённом лице Карос. Нос его распух, синяк над левой бровью обозначился во всей красе, и продолжала кровенить содранная кожа на подбородке.