Она тут же примолкла, услышав в его предупреждении настоящую, хотя и скрытую за вежливым «пожалуйста», угрозу. Он обрадовался перемене в её поведении, так как стал побаиваться острого язычка женщины. Но порой ему казалось, и он опасливо поглядывал на неё, что она готова вцепиться ему в горло ногтями значительного размера — до того она приходила в ярость от его бессилия что-либо сделать с проводкой к замку.
— Он же не хочет, чтобы я… — слышал Иван сквозь сон, сморивший его после возвращения в своё временное жилище, сетования женщины, которые она высказывала Напель. — Ты же знаешь, как мужчины относятся к нам…
«Дура, — хотелось ему бросить ей в упрёк, — что бы ты понимала в ходьбе во времени?»
Напель что-то отвечала ей — успокаивала.
А Иван вспомнил разговор с Эламом Шестым, по твёрдому убеждению которого с женщинами можно иметь дело и говорить с ними только об одном: как продлить свой род и заиметь потомков. Потому жалуясь Напель, эта женщина была совершенно не права, так как он к такому типу мужчинам не относился и честно старался вывести её из комнаты к замку.
Но ведь не получилось! И не по его вине.
И… не нужны ему потомки от неё! С такой страшной физиономией, ни на секунду не закрываемым ртом и язвительным языком…
Не получилось, не получилось… Не нужны, не нужны… Подобно бою колоколов, прошло через весь неспокойный сон. Иван встал ещё больше разбитым и усталым, чем был прежде.
Женщину Напель устроила на тюфячке по другую сторону от входа в Ивановом убежище…
Иван провёл последнего из людей Напель и неторопливо возвращался за нею самой. В целом, проводка, что ни говори, всё-таки удалась на славу, так как только двое не смогли пройти с ним через поле ходьбы. А вначале думалось, что такая участь постигнет половину из них.
Иван и не торопился, отдыхая в дороге. Ему предстояло побриться, принять душ, привести себя в порядок.
В предвкушении этого и окончания бесконечных переходов, он спокойно проявился в реальном мире. В комнате было шумно, в ней шла свальная драка.
Около десятка громил, вооружённых короткими мечами, в тесноте ограниченного пространства навалились на обитателей убежища. Узкий ход в комнату обороняли молодой человек и женщина, не пропущенные полем ходьбы к замку.
Женщина, ловко и точно нанося удары и отбивая их, визжала громко и высоко, словно долго не заводящаяся машина. Молодой ухал при каждом поднятии и опускании длинного меча и казался более медлительным, хотя его тяжёлое оружие било вернее и сокрушительнее, чем лёгкая рапира напарницы.
Напель сжалась в комок и с ногами сидела в постели на подушке, спина её упиралась в угол комнаты. Глаза девушки неимоверно расширились, она надеялась применить свой убийственный взгляд, памятный Ивану, и ожидала, когда нападавшие ворвутся в комнату. Впрочем, она отчётливо понимала свою полную беспомощность. Ну, поразит она одного-двух, но остальные достанут своими мечами до неё.
Защита ослабевала. Молча отшатнулся и упал, отвалясь в сторону, молодой человек. Безвольные руки выпустили меч, и тот со звоном свалился на пол. Женщина с удвоенной силой завизжала и заработала клинком.
Иван как раз застал эту картину схватки. Реакция его была решительной. Он ухватил рюкзак и сунул руку за бластером.
— Нет! — испуганно воскликнула Напель и вскочила на ноги. — Здесь, Ваня, нельзя! Только холодное оружие… Мечи… Уводи… Уводи меня отсюда!
— А она?
— Это её долг!
— Ты что?! Я не могу… бросить!
Как он мог бросить того, кто встал на защиту Напель, а значит, и его. Да за одни те мгновения, когда он вышагнул из поля ходьбы и не успел сразу понять происходящего, а она, эта сварливая мужененавистница, заслонила его от неминуемого удара, он не мог оставить её одну против толпы разъярённых мужчин.
— Ваня, уходи-и-м!
Напель повисла у него на руке. Он бессознательно отталкивал её и в то же самое время подтаскивал к двери, чтобы вступиться за последнего защитника и помочь ему.
Помощь опоздала.
Багрово сочащееся жало меча вынырнуло из спины женщины и не достало самого Ивана нескольких сантиметров. Визг женщины перешёл в басовитый храп, и последняя защитница свалилась поперёк прохода. Поразивший её мужчина выдернул меч из её тела и с выпученными глазами, в которых не отражалось ничего, кроме страха и стремления к убийству, разбрызгивая капли крови, замахнулся на ходока.
Иван был вынужден обороняться. Ему помогала теснота в комнате. Мечом особо не размахнуть, только в укол, но для того надо попасть в цель, а цель — Иван — не давалась.