— Идём! — сказал он негромко. — Меня можешь отпустить.
Опередив Ивана, он пригнул подбородок к груди и словно против сильного встречного ветра шагнул в чёрный провал. Следом, Иван не заметил, когда они успели подойти, заскользили тени людей Напель. Где она сейчас была сама, он не мог определить. Попробовал обернуться и разыскать её, но даже тот сумрачный свет, доходящий до двери, сейчас загородили, и он ничего не увидел, кроме контуров примятых капюшонов.
Впереди тоже ничего не было видно.
— Они здесь никого не оставили или позабыли поставить. Значит, поджидают нас там, у лестницы, — пристав на цыпочки и потянувшись, Карос шепнул Ивану прямо в ухо и как будто засмеялся, щекоча ходоку висок. — Сейчас будет ещё одна…
Они вновь, как и предсказывал Карос, упёрлись в дверь. И Иван опять без слов спросил зигзагом ладони. Карос не столько увидел его молчаливый вопрос, сколько догадался о нём.
— Нет, — сказал он нормальным голосом, не таясь. — Там они могут тебя увидеть и приготовиться, чтобы встретить нас. А нам их предупреждать не с руки.
— Я обойду их.
— Не шепчи. Здесь можно говорить как обычно.
— Я обойду их и посмотрю вокруг с другой стороны.
— Нет. Мы сейчас вышли на вторую ступень времени. За той дверью, — Карос махнул рукой назад, — осталась первая, а за этой — третья. И мы не уверены, что ты попадёшь туда, куда тебе надо. Лучше не рисковать.
Он высказал всё это на одном дыхании, и ему потребовалось время, чтобы продышаться. Иван воспользовался паузой.
— Вам виднее, конечно.
— Не совсем. Мы всё-таки не знаем твоих возможностей. Может быть, и попадёшь… Если бы это было так, ты смог бы всех нас провести через своё поле ходьбы прямо к подножию лестницы, прямо к вратам обиталища Творящего Время. А он располагается на четвёртой ступени… Но есть риск. Не будем искушать твою судьбу. И Напель, — напомнил он, как сильный аргумент, — думает также.
— Пусть так, — буркнул Иван, с сомнением выслушав Кароса. — Сложно всё это. Ступени, уровни…
Однако ничего против полученных сведений он не имел, и доводы Кароса показались ему если не убедительными, то, во всяком случае, кое-что объясняющими. Ведь он сам рыскал по всему замку, но никаких следов лестницы, напоминающей виденную на экране в спецсекторе, не нашёл.
Пока он предавался размышлениям, Карос давал короткие команды отряду людей Напель. Где-то в темноте, в балахоне, с капюшоном на голове стояла и она, но голос не подавала и команду на себя не принимала, полагаясь, наверное, на опыт Кароса.
Вдруг Иван внезапно для самого себя вздрогнул, воочию представив, что сейчас или через несколько секунд, а это одно и то же, он встретится грудь в грудь с тем, кого он должен будет оглушить или даже убить, чтобы, перешагнув его, прорваться к Творящему Время и уничтожить его.
«Ты когда-нибудь убивал?» — спрашивала его Напель….
Щемящее чувство неизбежности того, что должно произойти, на мгновение перехватило его дыхание, но сразу же перешло в готовность и решительность столкнуться врукопашную с противником и повергнуть его… Если, конечно, тот не повергнет его самого. Впрочем, сама мысль погибнуть именно сейчас казалась ему дикой и нереальной.
Он был уверен в себе.
Средневековье… Будто герои Дюма, готовые всегда драться, глядя в глаза противника…
Дверь от сильного толчка ногой Кароса распахнулась. Люди Напель устремились в неё.
На вошедших людей со всех сторон, словно светили десятки ламп, обрушился нестерпимо яркий свет. Он привёл в некоторое замешательство только Ивана. Он не ожидал такого. Глаза его сузились в щёлки, он некоторое время плохо видел перед собой.
Но его спутники этого светового перепада, наверное, даже не заметили и, не мешкая ни мгновения, обнажили короткие мечи и ринулись в яростном порыве на первую шеренгу стражей у лестницы.
Соратники Напель в дружном рывке опередили Ивана и оставили его за собой в тылу.
Началось сражение. Приглушённо зазвенел металл. Раздались первые вскрики раненых. Однако акустика помещения была такова, что звуки сразу же замирал в месте их возникновения, и слышны были словно через ватные пробки в ушах.
Вначале Иван видел только чёрные спины и островерхие капюшоны пришедших вместе с ним, да оловянно серебристые вспышки мечей. Они потускнели, когда окрасились кровью. Кровь, растоптанная мягкими, для бесшумной ходьбы, сапогами, поделила светлый мраморный пол площадки перед лестницей. Люди Напель теснили стражу, и грязно красная полоса расширялась, показав несколько человек убитыми и ранеными.