Так не оставила ли она его сейчас здесь для того, чтобы распрощаться с ним и позабыть, как она отвергла своего отца? И стать единовластной властительницей времени?
Все эти сумбурные мысли промелькнули у Ивана безо всякой последовательности, а вперемешку. Он одновременно верил и не верил Напель. Одно подстёгивало другое. Тем не менее, он ясно понимал, что наступает самый ответственный момент общения с Напель, после которого она, и Иван всё больше настраивал себя на такой исход, может быть, уже никогда не скажет со страстью и с просящим защиты у него придыханием: — Ва-аня!
Острая жалость к себе и Напель, к ожидаемому разрыву, что неминуемо возникнет между ними всего после нескольких сказанных слов, охватила его. Он ожесточался перед неизбежностью, но и не давил в себе желание оставить всё так, как есть, а это означало — всегда быть с Напель, каким бы неприятным и оказался предстоящий разговор.
Он охватил свой подбородок ладонью и посмотрел ей в глаза. Её это взволновало. Она встала, вплотную подошла к Ивану, положила тёплые руки ему на плечи и потянулась для поцелуя. Глаза её прикрылись, но приоткрылись губы, показав сахарно белую полоску зубов.
Он почувствовал головокружение от желания, исходящего от неё, и от её прикосновений.
«Нет… Нет!» — приказал он себе и грубовато перехватил её запястья и опустил руки вниз, не дав себя обнять.
Так они, неотрывно вглядываясь друг другу в глаза, простояли долгое время. У Напель они, вначале затуманенные и ласковые, постепенно приобретали пронзительность и строгость. Она сделала движение освободиться из его хватки.
— Ты… — начал он с трудом. — Ты можешь объяснить, что здесь происходит? И с тобой тоже?
Она молчала. Её ищущий взгляд блуждал по его лицу.
— Зачем мы сюда пришли?
Она безмолвно покачала головой, как бы умоляя его не задавать вопросы. Глаза её подёрнулись мглой рассеянной отдалённости: мысли её были далеки от забот Ивана.
Он слегка встряхнул её за руки.
— Напель!
Она улыбнулась, открыто и радостно, словно только что увидела его.
— Ваня! Мы одни! Мы победили, Ваня! Творящий Время в нашей с тобой власти! Он наш! Ты понимаешь?.. Неужели ты не понимаешь? В наших руках власть!..
— Над чем или над кем? — терпеливо спросил он, хотя никаких надежд уже не питал. Напель сейчас находилась почти в невменяемом состоянии, когда никакие доводы не смогут достичь её разума.
— Над временем.
— И что дальше?
— Мы можем жить вечно! Мы сможем увидеть всю историю Земли. Нам подвластны прошлое и будущее. У нас власть над теми, кто жил, живёт сейчас и когда-нибудь будет жить… Ты понимаешь, Ваня? Власть!
— Нет, не понимаю!
Она надула губки.
— Я объясняю непонятно? Но это лишь из-за разности веков, где мы с тобой до того жили. Ваш век…
— Ты объясняешь понятно, — перебил её Иван. — Но как же теперь люди Прибоя? Как же сам Временной Прибой? Ты ведь хотела уничтожить Пояс! Ты…
— Постой, Ваня!
Она резко, с силой выпростала свои руки. От неё повеял холодок отчуждения. Глаза её посветлели и помертвели.
— Я тебя слушаю, — почувствовав перемену, требовательно проговорил Иван.
— Так слушай… Что тебе до них, до людей Прибоя? Ты никогда не поймёшь ни их горестей, ни их радостей, ни их предназначения в жизни. Они, Ваня…
— Но подожди…
— Ты дослушай! — отмахнулась она. — Они только люди Прибоя.
Столько презрения и равнодушия заключалось в её отмашке и тоне произнесённых слов, что Ивану стало жутковато.
— Так люди же, Напель. Тысячи и тысячи. Ты же сама мне о них говорила и слёзы лила.
Она вдруг мило улыбнулась, взгляд её потеплел. Она опять потянулась к нему.
— Ты, Ваня, добрый и наивный… Потому я и полюбила тебя, как никогда никого ещё не любила. И поверь, никого, наверное, теперь не полюблю. Но, Ваня!.. Ну и поплакала я. Так что с того? На то я и женщина. И то, что мне их жалко, это правда… Может быть! Но правда и в том, что — это люди-призраки. Это… Они… Это виртуальные ничтожества. Они же не живут, Ваня… Они мертвецы!
— Как ты можешь?
— Да, могу! Люди Прибоя лишь существуют. У них врождённый инстинкт Прибоя. Отсюда их философия. Зачем что-то делать, создавать, учиться, мыслить? Зачем заводить семью, растить детей? Зачем дружить, объединяться в общественные организации, любить и ненавидеть? Вот их пафос и кредо жизни! Потому что уже в их генах — Прибой… Вот придёт Прибой, думает с рождения каждый из них, и всё надо начинать сначала. Так зачем им такая жизнь?.. Да, я уничтожу Прибой, но только двинув Пояс в прошлое, и уже без них!