— Как зовут тебя, Первородный? — спросила она нежным голосом и ободряюще улыбнулась.
Только сейчас Иван заметил не только её, но и самого себя: стоит с приоткрытым ртом и в неподвижной позе, застигнутый видением чуда.
Она и была — чудо!
— Иван… — отозвался он глухо и грубо. Испугался своего ответа, спохватился и добавил мягче: — Ваней меня зовут. А ты — Напель?
— Возможно… — усмехнулась она одними губами, а глаза её в упор смотрели на Ивана. — Но пусть будет Напель, если тебе хочется.
— Мне не хочется… Мне тебя так назвали.
— Эти?
Она сделала пренебрежительный жест рукой, словно что-то грязное стряхнула с пальцев. После чего опять улыбнулась, зажигая в сердце Ивана пульсирующее волнение.
— Ты разве не Напель?
— У тебя много потомков? — Она не обратила внимания на его вопрос, а спрашивала сама. — Где они?
— Нет их у меня. И никакой я не первородный. Меня Хем схватил и притащил сюда к дурмам. Говорят… — Он замолк, чувствуя, как уподобляется Эламу. — Я из-за… — Иван опять остановился. Разговоры с Эламом могли быть чисто эмоциональными, и названия, данные сопроводителем, могли быть непонятными другим. И всё же он досказал: — Я из-за Пояса Дурных Веков.
— Ты? — она удивлённо приподняла брови, не трогая мраморной гладкости лба. — Ты повелеваешь временем?
— Нет.
— Но ты дошёл до Закрытых Веков из будущего?
— Да… Но я не повелеваю… Наверное, нет. Я могу ходить… передвигаться в нём.
Иван неожиданно осознал трудность в двух словах выразить феномен ходьбы во времени. Когда-то Симон и дон Севильяк значительно проще это сделали. Но они тогда интриговали его, дабы возбудить интерес к ходьбе во времени, к которой он был предрасположен, а сейчас надо было как-то сразу показать это несведущему и, по сути, незаинтересованному лицу.
— Ты передвигаешь время? — Напель явно решила выяснить, что имел в виду Иван, говоря о движении во времени.
— Нет-нет, я сам передвигаюсь в нём. Время от меня не зависит. Оно находится в статике. Если так можно выразиться о времени. Я пользуюсь полем ходьбы во времени… Я в нём просто хожу… Понимаешь? Там, в поле ходьбы, можно погрузиться в прошлое, а потом выйти в реальный мир этого прошлого…
Она с сомнением покачала головой и на короткие секунды задумалась. На её очаровательном лице живыми оставались только глаза, они изучали Ивана, и он ощущал какое-то ласковое прикосновение к тем участкам своего тела и головы, куда передвигался и где на мгновение замирал её взгляд.
Последующее заявление Напель определённо не ожидалось Иваном.
— Такого не бывает! — капризно, но решительно сказала она. — Время человека просто так не пропустит. Это знают все… И если бы ты был прав, то многое из происходящего здесь, в доприбойном времени, не могло быть…
— Как это не пропустит? — заступился за себя Иван не менее твёрдо. — Но оно пропускает!
Избегая длиннот, он рассказал ей о себе — о ходоке во времени, — о своих путешествиях. Поведал о том, как его схватил Хем и приволок сюда по странному туннелю какого-то Бригса-младшего под горами недоступности в его поле ходьбы, и о своей попытке уйти через поле ходьбы домой. Под конец пожаловался:
— Эта клетка держит меня и здесь и там, в поле ходьбы. Да ещё Хем на страже всё время рядом висит в готовности выловить меня, если я смогу отсюда сбежать… Она что, — он подёргал перекладины клетки, — и взаправду, заколдованная? Или заговорённая кем-то?
Напель пожала плечами, жалоба Ивана её не тронула.
— Не заколдованная и не заговорённая, конечно. И сделана она не из бамбука. Это вещество, помнящее своё первоначальное состояние, в том числе и объём. Поэтому его можно резать или пилить, оно тут же вернёт утерянное. Если только… На это вещество можно воздействовать, но в нашем положении это невозможно.
— Что именно? Говори!
— Пережечь огнём. Огонь нарушит молекулярные связи…
— Правда? — обрадовался Иван и буркнул под нос: — Мог бы сам догадаться… Ну, это мы сейчас проверим.
Он достал зажигалку. Пламя тонким бесцветным лезвием выскользнуло из сопла.
— Потуши!.. — испуганно воскликнула Напель. — Спрячь от глаз других подальше. И не торопись покидать клетку…
— Это почему же?
— Ещё успеешь. Хем и клетка — ещё не самое худшее, что может с тобой произойти, если ты… Слушай меня, Ваня, — в её голосе появилась мягкость, Иван умилился перемене. — Если бы я была Напель, то уже через минуту с начала нашего разговора ты бы умер. Напель — ведьма! Дочь Пекты Великого, Прибой его разбей! Великим он сам себя называет. Отец и дочь подстать друг другу… Верь мне, Ваня… Если мы с тобой объединим усилия, то нас никому не одолеть. У тебя время, а у меня…