— Да почему я должен бояться, коль уже сижу в клетке? Подумай сам.
— Ну и что, что в клетке, а бояться надо.
— Да у тебя, смотрю, философия. Знаешь, у нас есть анекдот… Ты знаешь, что такое анекдот?.. Хорошо. Так вот, ведут двоих на расстрел. Один другому говорит, мол, давай убежим. А тот у него спрашивает: — А хуже не будет? Так чего мне бояться или этому, Первому? Всё одно.
Элам удивлённо вскинул бесцветные брови и с каким-то новым выражением круглого лица посмотрел на Толкачёва.
«Пиквик, — подумал Иван. — Он же похож на мистера Пиквика. Только у него интересы другие».
— Я тебя убедил?
Элам качнул головой, будто бы согласился, но тут же высказал нечто противоположное:
— Э-э… Всё это слова, первопредок. А страшно и так и эдак.
— Философия… — невесело резюмировал Иван и закрыл тему, присев отдохнуть.
День прошёл спокойно. Элам выдал очередную тилю, Иван через силу съел её: аппетита не было никакого. Правда, и отвращения к еде он не испытывал. На дороге времени невозмутимо дежурил Хем. Коляска катилась без шума и встряски. Иван дремал, разговаривал с Эламом Шестым, вяло думал о мелочах. В голове курился туман с тенями и глупостями. Вечерний привал застал его спящим.
Темнота настоящая, в которой, как известно, черти водятся, ещё не наступила, а к Ивану с двух сторон приблизились некто на них похожие. Слева, где располагались Эламы (сопроводители почему-то держались только этой стороны), вновь засветилось вчерашнее лицо под капюшоном. А справа кто-то маленький, сухенький, похожий на пятилетнего ребёнка, всунулся сквозь перекладины головой и внезапно заговорил голосом Напель. Иван не ожидал такого и не совсем вник в сказанное малюткой, хотя услышанное запомнил дословно. А сказано было следующее:
— Ваня, твоя дорога времени и дорога, по которой тебя везут, ведут к Поясу Закрытых Веков… Хем в горы недоступности твоих дорог ходьбы не пойдёт… Появись там, внутри Пояса, и я найду тебя…
Карлика не стало прежде, чем Иван намерился ухватить его за шиворот и вытряхнуть из него что-нибудь более определённое о Напель и месте её нахождения.
— Первопредок! — вопил Элам. — Опять этот! А-а-а!..
— Гони его!
— Да-а-а…
— Огонь! — надвинулся капюшон, ярче засветилось грозное бровастое лицо незнакомца. Он утверждал: — У тебя ведь есть огонь!
— Нет у меня ничего! — крикнул ему в лицо Иван, намереваясь изловчиться и достать до него носком сапога. — Пошёл отсюда!
— Огонь!
Крючковатые пальцы цепко ухватились за штанину Ивана и потянули на себя. Глаза безумца горели пламенем и обжигали не защищённую одеждой кожу ходока. Иван сопротивлялся, пытался вырваться и осуществить свою задумку — стукнуть его так, чтобы тот больше не приставал со своим бредовым словом, но незнакомец держал его крепко.
— Огонь!
— Да катись ты! — безуспешно отбивался Толкачёв.
Не удержался на ногах и упал. На него свалилась палка, отнятая у Гхора и поставленная вдоль перекладин клетки. Иван схватил её и ткнул в сторону полыхающего видения.
Раздался не вопль боли. Раздался страшный треск. Палка вспыхнула вся сразу, от неё полетели искры как от бенгальского огня. Пришлось её спешно отбрасывать подальше от клетки. А незнакомец, на удивление поражённому Ивану, взорвался подобно взрывпакету. Яркие огоньки разлетелись во все стороны, жёлтые языки пламени пожирали подкинутую вверх накидку с капюшоном, теперь горящей птицей падающую вниз.
— Я же говорил! — безумно кричал Элам Шестой и сбивал с себя искры.
Послышался разъярённый рык Гхора. Он с охраной спешил туда, где возник беспорядок.
Иван не стал ожидать развязки событий в реальном мире и стал на дорогу времени. Хем мирно сторожил его там, но Ивану пока что было не до него. Он достал зажигалку и подступил к перекладинам осточертевшей ему клетки с противоположной от Хема стороны.
Слабый язычок пламени в сумрачном свете поля ходьбы выглядел красным с ядовитой желтизной, и, казалось, даже не касался прутьев, но где он побывал, там вещество, из чего они состояли, обугливалось и осыпалось тонким порошком. Не прошло и двух минут, как кусок решётки достаточной площади выпала наружу. Иван выскочил из узилища на волю и обернулся к Хему.
Хем сонно висел на том же месте. Его рецепторы (или что там у него было вместо них в качестве органов наблюдения и слежения), по-видимому, видели или сканировали нахождение обитателя клетки сквозь решётку и сейчас не распознавали произошедших перемен.