– Оно так, – поджал губы Симон. – Но не бросать же их здесь, на этих высотах.
– Так что, они тут будут сидеть, и мы с ними? А нам, думаю, нужен только один Дигон. С ним надо говорить, иначе с этой проклятой Рюношей не справиться. Тем более что его приволокли, как ты слышал, к нам из какого-то другого времени. Я так тебя понял, Дигон?
Иван ждал ответа от виновника событий.
Пока Иван осваивал Кап-Тартар, на отрезке времени больше чем четыре с половиной тысячи лет, произошли события, повергшие некоторых ходоков в ужас. Во всяком случае, первое, о чём стало известно от Дигона – это беда, разразившаяся именно в этом периоде времени. Но по мере знакомства со случившимся, со слов того же Дигона, выяснились подробности, которые позволили снизить переполох среди ходоков, а затем и успокоить, так как всё это их мало касалось.
Зато они показали всю сложность и непредсказуемость произошедшего для самого КЕРГИШЕТА, поставив перед ним задачи, о коих он думать никогда не думал. Тем более что и его Учители также не подозревали о существовании подобного на дороге времен, и, как показали дальнейшие события, не могли существенно ему помочь в решении этих задач.
Толчком ко всему послужило возвращение Дигона из Кап-Тартара, куда он был сослан «навечно». И вдруг оказалось, что кто-то посягнул на решение тех, кто таким образом избавился от бунтовщика Дигона, и пробил его опять в этот мир.
Симон, не ожидая особых последствий, увёл освобождённого из невольной ссылки в его время; проявил его в реальном мире и оставил там, не заботясь о дальнейшей его судьбе.
А судьбе, да будет известно тому, кто о том не знает, позволительно распоряжаться по-своему, не так как предполагается, ибо Дигон вернулся в своё время и мир не для того, чтобы забиться куда-нибудь подальше от своих бывших братьев по секте, но мстить…
Мстить Маршраку и его кушерам.
Дигон был типичным ходоком-самоучкой…
Итак, двадцать первый век до нашей эры, сирийские степи, в те времена, более обильно покрытые растительностью, чем в дни появления на свет КЕРГИШЕТА…
Юный, пылкий юноша из рода Арраханов, названный в честь давнего предка Иахом, ничем не отличался от своих сверстников до тех пор, пока орды неведомых народов, бородатых, свирепых и сильных, пришедших с востока, не обрушились на не слишком богатые пастбища рода. Скот угнали, а род Арраханов практически исчез, так как молодых женщин и детей продали в рабство тоже неведомым народам.
Из мужчин остался только Иах, да и то вначале непонятным для него образом.
В день нападения, когда вокруг лилась кровь, и род терял способных обороняться и защищать себя, Иах оказался в самом центре схватки. Настоящим воином по молодости лет, а было ему в ту пору только пятнадцать, он ещё не стал, но дрался со всеми родственниками наравне. Однако силы были неравными.
Наконец он остался один на один со свирепыми сильными врагами, окружившими его плотным кольцом. Иах вжимался в податливую стенку шатра со страстным желанием исчезнуть из поля видимости нацеленных на него острых копий и поднятых дубин и оказаться где-нибудь там, где нет этого ужаса и… оказался!
Оказался на холме, у подножия которого приютились шатры рода Арраханов.
Внизу бесчинствовали захватчики, а потрясённый внезапным спасением Иах стоял и смотрел на всё это в одиночестве. Он ещё не мог отдышаться, его трясло от недавнего ощущения страха и бессилия перед недругами, но его глаза видели, и он навсегда запомнил жестокую картину уничтожения своего рода…
Так он открыл в себе способность ходить во времени и пространстве. И там, на холме, размахивая перед собой кулаками с зажатым обломком древка копья и вытирая ими слёзы, он поклялся отомстить врагам…
Годы ушли на осознание и развитие своих необычных способностей. Учителей у него не было, никто из ходоков не заметил его стремительного, а потом планомерного появления в поле ходьбы. Тому были причины, но о них будущий Дигон узнал значительно позже.
Он познавал и учился сам, а это ошибки, разочарования и редкие радости от неожиданных находок. Однако многие тайны ходьбы во времени остались ему неведомыми, оттого он, обладатель мощного кимера, почти в десять тысяч лет, не мог перешагнуть большинства преград, поставленных перед ним дорогой времени, коими она изобилует.
Был он подвижным вертом, но поле ходьбы представлялось ему в виде некой покатой возвышенностью, уходящей в прошлое. На пределе кимера и по краям эта возвышенность имела крутые, почти обрывистые склоны, а внизу…