– Увидишь.
– Кота в мешке подсовываете. Находился уж… – лениво заявил Иван и поменял позу на более удобную. И глаза прикрыл. Но тут же их открыл и осмысленно глянул на Симона. – А впрочем, давайте схожу. Посмотрю, что Вы делаете… Именно Вы делаете или чем занимаетесь, когда не наставляете меня на путь истины. Сколько знаю Вас, Симон, знаю как своего Учителя, а чем Вы и вправду занимаетесь вообще, даже не догадываюсь. Я имею в виду, как человек, как ходок во времени.
– Всем помаленьку, – увёл в сторону глаза Симон.
– Вот именно. Помаленьку. Наверное, тоже, как все ходоки, мышиной вознёй занимаетесь? Но те безграмотные, а Вы, Симон? Вы!.. – Иван явно подражал интонации Симона, когда он высказывался по его поводу. – Чем бы ни тешиться, лишь бы вид создавать. Так, что ли?
Симон осуждающе покрутил головой, переглянулся с Сарыем. Тот потупил, как блудливая кошка, осоловелые после недавнего сна глаза.
– Однако, Ваня! – нахмурился Симон и сдержанно вздохнул. – Лежишь и злишься на всех от безделья. Даже девушку свою не ищешь… Извини, извини… Конечно, это опять же твоё дело.
Они надолго замолчали.
– А и вправду, Симон, что Вы, именно Вы, делаете?
– Как тебе сказать, – Симон произвёл несколько пассов над коленями. – Кое-чем занимаюсь сам, решаю некоторые вопросы ходоков, иногда по просьбе нашего института. Уточняю историческую правду. Делаю некоторые сопоставления. Иногда исправляю…
– Что? – Иван сел и подался к Симону. – Историческую правду?
Симон от его резкого движения даже слегка отшатнулся.
– Ваня, когда ты научишься вначале слушать, лишь потом высказываться? Да ещё в такой манере?
– Вы же меня сами спровоцировали на вопрос, оборвав фразу. Вот я и подумал… Не вмешиваетесь же Вы в сам ход истории или в частную жизнь людей?
– Сложный вопрос, – задумчиво протянул Симон. – В принципе, конечно, нет. Но некоторые последствия, – он запустил палец под воротник рубахи и покривил лицом, – негативные или положительные… впрочем, тут с какой стороны смотреть… от нашего целенаправленного проявления в прошлом порой возникают некоторые… как бы сказать? Несуразицы, что ли. Вот их-то мы и исправляем.
– А-а! Это куда ещё ни шло… Хотя, любое вмешательство, а тем более исправление исторической… неправды… что ли… тоже вещь спорная.
– Я с тобой полностью согласен.
– А сегодня что Вы намерены делать в начале века?
– Как раз исправлять, если удастся, нежелательную аномалию, в которой я сам и виноват. Теперь, к сожалению, мне уже одному не справиться. Там теперь твои специфические, так сказать, способности нужны.
– Походим, посмотрим?
– Да нет. Там твои физические данные и навыки рукопашного боя могут понадобиться.
Иван потянулся, напрягая сладко дремлющие мышцы. Ощутил в теле силу. Простонал от удовольствия,
– Это мы могём, – с ленцой в голосе сказал он о себе во множественном числе.
– Смотрю я на тебя, Ваня, и думаю, что все твои неурядицы от элементарного здоровья.
– Элементарного здоровья нет.
– Я о тебе.
– Обижаешь, Симон.
– Разве тебя можно обидеть? Не похоже что-то.
– Ещё как можно… Ты говоришь, мои физические данные нужны. Подраться… Стой! Надеюсь, не убийство какое-то задумано?
– Ты забыл: наш девиз – не убей!
– Ха! Вон церковники тоже говорят, вспоминая о заповеди «не убий», а танки и пушки святой водой кропят, и благословляют… Посмотришь на таких миротворцев, плюнуть хочется!
– Я похож на попа?
– Хорошо, что нет… Тогда идём к этой… аномалии.
Симон покривил в усмешке губы.
– Нет, Ваня. Не сразу. Ты что, в шлёпанцах собрался явиться к ли-цу с аристократическими замашками? А именно к нему мы с тобой и доном Севильяком как раз и должны направиться. Посмотри на меня. – Иван видел перед собой как всегда элегантно одетого Симона. – Вот-вот… Но даже я не готов. Хотя бы эта рубашка… – он опять пальцем поправил воротник, словно тот его душил.
Иван снова недоверчиво оглядел его.
Костюм на нём с иголочки цвета морской волны, пиджак с зауженной талией, накрахмаленная рубаха с перламутровыми пуговицами в уголках воротника. Хорошо подобранный галстук. Сверкающие штиблеты – полудой горят. В петлице пиджака белая роза в росинках. Волосы зачёсаны с идеальным пробором: вдоль по черепу, словно шелковистая ниточка переброшена.
– Ничего себе, Симон! – с недоверчивым изумлением проговорил Иван. – Вы и сейчас богатым женихом или лордом каким-нибудь на все сто выглядите.
– Ваня, ты как был прорабом, так и остался, – с осуждением сказал Симон. – Вот потому-то тебе даже обычный галстук, надетый к рубахе, уже кажется верхом моды. Тебе бы из джинсов не вылезать, да свитер не снимать. И эти твои кирзовые сапоги… А в том времени, куда мы пойдём, носили несколько не то, что на мне. Я это имел в виду, говоря о своей неготовности.