– Вы… это… шутите?
Видя отваливающуюся от удивления челюсть ученика, Симон весело рассмеялся.
– Нет, Ваня. Это, если можно так сказать, жуткая правда.
– И Вы?..
– И я. Помнишь наш разговор о моём возрасте? Ты ещё сказал, что я выгляжу моложе моих лет?
– Конечно, помню.
– Тогда я тебе сказал, скажем так, не всю правду. Мне, если считать по обычным меркам, уже лет восемьсот… Или много больше.
– Вот-это-да-а…
– А как же иначе, Ваня? Мы ходим во времени, а в настоящее возвращаемся, когда здесь пролетело всего ничего времени, несколько часов, а то и минут.
– То есть я за эти полгода ходьбы во времени постарел лет на пять?
– Постарел, само собой. Но не совсем так. Дорога времени имеет свойство компенсировать нам годы, но, к сожалению, не все. И ты физически постарел за счёт ходьбы раза в два, быть может, и того меньше. Примерно на год.
Иван перевёл дух.
– Успокоили. А я в последние дни начал об этом задумываться. Думаю, болтаюсь где-то в прошлом, а здесь жизнь моя укорачивается неимоверно. А Кап-Тартар, значит, не только компенсирует, но и подвигает вспять? Но как?
Симон выпрямился, потянулся спиной.
– Кто знает, Ваня? Я нет. Да и никто, наверное. Кроме предположений и мифических объяснений. Но за этим следует обращаться к Камену. Он у нас мастер сказки рассказывать.
– Кто? Камен? Да из него путного слова не вытянуть. У него на устах одни проклятые верты, балбесы и придурки… Иногда, правда, он будто просыпается и начинает говорить трезво. Но и тогда не всё понятно, а то и неприятно.
– Но-но, Ваня! Ты просто плохо знаешь своего Учителя. Не спорь!.. Чтобы узнать, что собой представляет Кап-Тартар, тебе надо туда сходить.
– В Фиман?
– Дался тебе этот Фиман, – недовольно сказал Симон и отрезал: – В Кап-Тартар!
– Я не хотел…
– Ладно тебе. – Симон встал. – Когда проснётся Камен, поговори с ним. Потом все вместе и сходим. Мне хочется посмотреть, – у него на лице появилось ребячливое выражение, так дети реагируют на новую игрушку, – как ты пройдёшь в Кап-Тартар.
– Мне тоже, – не остался в долгу Иван.
Симон как всегда уходил в дверь, а не исчезал в поле ходьбы на глазах у ученика…
Ходоки – тоже люди
Сарый, кротко поглядывая на сборы Ивана, завтракал: пил чай и заедал пряниками.
Иван вертел в руках правый сапог и сокрушался: каблук сбился, а носок побелел от стёртостей, словно его присыпали мелом.
«Симон вот говорил, что поле ходьбы нам компенсирует возраст, – думал он, – а почему тогда сапоги так быстро изнашиваются?»
Спросил о том Сарыя. Тот промолчал.
– И рюкзак тоже… – продолжал ворчливо Иван.
От Учителя он и не ожидал какого-либо ответа, просто делился мыслями. А с кем ему было делиться в квартире, где их было только двое?
– Смотри. А ведь совсем недавно новеньким и синеньким был… Да и ветровка моя!.. Ты только посмотри, Учитель. Ноги об неё вытирали, что ли? – продолжал бурчать Иван, рассматривая куртку на вытянутых руках. Она из-за долгой носки приобрела буроватый цвет и в некоторых местах протёрлась или порвалась до дыр. – В такой ветоши людям на глаза показаться стыдно. Я её теперь в реальном мире стараюсь снимать, чтобы окружающих не вводить в заблуждение, что я не нищий какой-то, а… эта… то есть я, ничего ещё себе. Снимаю и засовываю её в рюкзак поглубже… Сам видишь, какая она. Выбросить бы её, а не могу. Привык к ней. Удобная и надёжная. К тому же…
– Это у тебя, Ваня, врождённое, – подал голос Сарый, вытирая рот тыльной стороной ладони.
– Что врождённое? – не понял ученик и застыл с ветровкой в руках в ожидании объяснений.
– Старьё носить… Под нищего себя чистить.
– Я?.. Да я…
Учитель попал в самую больную точку Толкачёва.
Вечный, как ему казалось, поборник внешнего лоска, в душе он с трепетом признавал вещи, послужившие ему сполна. Вся его небольшая кладовка была до отказа забита ненужными ему пальто, куртками, изношенными рубахами и обувью. Такую свою, не скаредность, по его представлениям, а трепетную любовь к старым вещам он объяснял рачительностью. На самом же деле это был хлам, ненужный, так как никогда уже ему не понадобится.
И Сарый назвал всё это своим именем – врождённое. Оттого Ивану так и не удалось что-либо сказать на заявление Учителя.
– Ты не якай, – в голосе Сарыя явно проскальзывала скука, – а выброси всё это на помойку и купи новое… Укради, в конце концов… Уведи у кого-нибудь нужное тебе из-под носа… Что ты, Ваня, изображаешь из себя такого… серьёзного и щепетильного? В твои-то годы и при твоих возможностях?..
– Учитель!.. – воскликнул в смущении Иван.