– Значит, встречаемся в десять. Утра.
Иван вышел в реальный мир слегка раздражённым.
Ему показалось, что его просто выпроводили, отослав подальше в глубь времени, а сами там сейчас решают какие-то свои проблемы, а то и делишки, для которых он ещё не дорос. Куда ему, тридцатилетнему, до патриархов. Не мифических каких-нибудь, а настоящих, из плоти и крови.
Каждому под тысячу лет…
Вскоре его мрачные мысли понемногу рассеялись.
Утро было прекрасным. Тёплое солнце отражалось от вод древнего Балтийского моря, окруживших лесистый островок с проплешиной на вершине – будущие Пулковские высоты. На горизонте можно было разглядеть и Всеволожские пока что острова. Вдали просматривались ещё какие-то тёмные участки суши, выступающей поверх уреза воды.
Дышалось легко, в прозрачном воздухе витали запахи весны, на лиственных деревьях набухли почки, готовые вот-вот брызнуть зеленью новой листвы. Ближе к берегу стеной стояли громадные тёмные и молчаливые ели, напоминая своим видом мощный заслон от неведомого врага, готового напасть на остров со стороны моря.
Ждать пришлось недолго.
Первым вышел из поля ходьбы Симон. Он прищурился от яркого солнечного света, приложил руку козырьком к глазам и обозрел округу в поисках Ивана.
– Да здесь я, – помог ему ученик, выходя из-под солнечных лучей, мешающих его увидеть.
– Вижу, – коротко и, непонятно отчего, сердито сказал Симон.
Ивану неожиданно стало весело; ему почему-то показалось забавным предположение, что патриархи после его ухода что-то между собой не поделили, вот почему Симон и недоволен. Так ли это было или иначе, но Симон глянул на него так, что весёлость его пропала.
Ивану даже стало совестно за свои предположения.
– Подождём ещё, – сказал Симон. – Наших могут задержать сборы. К тому же у них в этом времени уже есть небольшое временное закрытие. На час-полтора.
– Они здесь когда-то были?
Симон пожал плечами и не ответил.
Одет он был по-походному. Однако одежда: куртка, брюки с отутюженными стрелками и заправленными в невысокие с раструбом сапоги – сидела на нём, как всегда, аккуратно и выглядела чересчур новой, первый раз надетой на выход, что не мешало ему двигаться в ней свободно и непринуждённо, как если бы он всегда носил одно и то же.
Сам Иван никогда себя в новой одежде так не чувствовал. И до Симона он был знаком, пожалуй, лишь с одним подобным человеком, любая одежда на котором, вне зависимости от её назначения и сочетания, имела особенность быть всегда к лицу и впору. Этот человек, бывший командир батальона, где служил Иван, майор, награждённый орденами и медалями, об отваге которого рассказывали легенды, прошёл весь Афган, но, выйдя на гражданку, нелепо погиб в подъезде своего дома от неожиданного нападения не то хулиганов, не то подосланного убийцы – киллера…
Вспомнив майора, Иван взгрустнул и посетовал на себя: давно уже не виделся с боевыми товарищами. Это с ними он прошёл огонь, воду и медные волноводы, как говаривали монтажники связи, а всё остальное…
Всё ему сейчас показалось мелочным и никчёмным. Лица друзей, живых и погибших, вдруг возникли перед ним и тут же потускнели, отодвинулись с укоризной во взоре. Отвернулись, так как это он позабыл о них, а не они о нём.
Он судорожно передохнул.
– Ты чего, Ваня, – участливо спросил Симон. – У тебя что-то случилось?
– Да нет. Так… – с тяжёлым вздохом отделался Иван незначащими словами. – Вспомнилось ушедшее… Святое… Незабываемое… Как когда-то казалось.
И опять вздохнул. Разве незабываемое забывается? А вот он забывает, не вспоминает…
– Понимаю, – посочувствовал Учитель и болванчиком покивал головой. – Такое и у меня бывает. Защемит, заболит… Но что делать, Ваня? Так, к сожалению, устроена жизнь. Не мы её придумываем. Мы её лишь проживаем. И каждый по-своему. Одни легко и быстро, другие же… Ну что ты так на меня смотришь? Разве я сказал что-нибудь новое? Или тебе не понятное?
– Да нет, – всё так же односложно хотел уйти от нечаянного разговора Иван, но в том, каким тоном о жизни было высказано Симоном, чувствовалась такая тоска, такое переживание, что он непроизвольно добавил: – Напротив. Вы с Сарыем подчас открываетесь мне с неожиданной стороны… Вот и появление Манеллы…
– Так что с того? – перебил его Симон.
– Как что? Я же думал, что женщин-ходоков не бывает. Только мужчины удостоены такого дара.
– Вот те раз! Почему это ты так решил?
– Потому что до Манеллы ни одной из них не видел. А от вас даже не слышал, что они вообще есть в природе.
Симон усмехнулся своей кривой усмешкой – одной щекой.