Вот она, опустив вниз, перекрестила их, пальчики ухватили невесомый подол одеяния и потянули его вверх, обнажая ноги и…
Ил-Лайда оказалась прикрытой неким нарядом, схожим с купальником. Донельзя откровенным – две узенькие полоски тонкой полупрозрачной ткани, – но всё же купальным костюмом.
Иван судорожно передохнул, разглядывая её теперь целиком.
Пожалуй, она уступала Напель. Чуть, на взгляд Ивана, полноватые бёдра делали её будто бы менее изящной, чем дочь Дэвиса Великого, однако и в этом была у Ил-Лайды своя прелесть и соразмерность молодости и слегка уловимой стыдливости, чего напрочь была лишена Напель.
Она подняла руку с платьицем на высоту плеча и небрежно отпустила его. Лёгкая ткань беззвучно упала на камень берега. Ил-Лайда поправила пальцем ноги какую-то складку на ней и вопросительно посмотрела на Ивана.
– Я сейчас, – вдруг засуетился он, словно прихваченный на месте, где совершил нечто недозволенное.
Теперь она с интересом посматривала на него и следила за его действиями, а ему хотелось так же легко и непринуждённо сбросить с себя всю одежду; но на нём было надето так много…
«Да и не на прогулку же я собирался, как некоторые», – думал Иван, остервенело снимая сапоги и тёплые носки, срывая с себя рюкзак и куртку, рубаху, джинсы, майку…
И всё это под становящимся насмешливым взглядом Ил-Лайды.
Наконец он стряхнул штанину с ноги и остался в одних плавках, ощущая себя не слишком удобно в таком одеянии.
А с другой стороны, ну что особенного произошло?
Разделся, чтобы искупаться. Не в первый раз, и не в последний, наверняка. И тем не менее… Словно на подиуме, а вокруг широко раскрытые оценивающие глаза…
– А ты, Ваня, очень красивый, – сказала Ил-Лайда серьёзно, без тени иронии.
– Ты думаешь? – машинально отозвался Иван и почувствовал, что краснеет, как после первого в жизни поцелуя.
Слова девушки застали его врасплох: они льстили и смущали своей неприкрытой откровенностью. Никогда женщина не говорила такого ещё до того, как становилась близкой ему.
– Я не думаю, я вижу. Ты борец или фийх?
– Почему борец или… этот, – Иван не смог повторить сказанное Ил-Лайдой слово. – Я тебя не понял.
– Фийх?
– Да.
– Личный телохранитель знатного человека, – пояснила она.
– Но с чего ты взяла, что я похож на какого-то телохранителя?
– А как же. У тебя такие сильные руки и грудь. А ноги… Ты красивый.
– Но-о… – растерялся Иван. – Но почему всё-таки борец или фийх? Зачем мне это? Я ни тем, ни другим никогда не был. И вообще… Я – КЕРГИШЕТ, – нашёлся он, надеясь поставить точку в щекотливом разговоре.
Однако ошибался.
– Я знаю кто ты. Но ты разве не человек? – она подошла к нему на опасное расстояние, которое возникает между полураздетыми мужчиной и женщиной, то есть почти вплотную.
– Человек, конечно.
– Я, Ваня, тоже человек, – сказала она, будто растолковывала эту истину младенцу. – Тогда почему ты меня не возьмёшь? Ты сильный и красивый, ты как борец и фийх, а они…
Глаза её мерцали зелёными сполохами, от неё исходили такие волны желания, что Ивану стало жарко от подкатывающегося возбуждения.
Вот тебе и Ил-Лайда, которую якобы даже Арно не уговорил!.. Да и другие, если верить репликам Симона и Сарыя.
– Я бы…
Возникший было образ Напель, подобно божественной руке, протянувшейся ему на подмогу из туч, тут же размылся, и осталось лишь прекрасное лицо Ил-Лайды.
– Ты сильный, – подтвердила Ил-Лайда, откидываясь в изнеможении на спину и тем самым, отрываясь от Ивана, не столько удовлетворённого, сколько потрясённого случившимся.
Кап-Тартар!
И это Кап-Тартар?
Неужели ради этого сюда стремятся и здесь собираются ходоки и временницы?
Или с ним случилось из ряда вон?
Он приподнялся, сел. Спина горела: Ил-Лайда, несмотря на миниатюрность, оказалась тяжёлой и неистощимой, а под ним – только неровная каменная плита. Посидел так с минуту, глядя на девушку и решая извечный в таких случаях вопрос: и что дальше?
– Мы с тобой купаться будем? – спросил он у неё.
– Обязательно, – заявила она, словно озаботясь поставленным вопросом. – Мы же с тобой помолодели телом и душой. Теперь надо смыть старое, иначе оно будет охотиться за нами, и волочиться везде, где нам придётся побывать. А зачем нам это?
Она легко поднялась, потянулась кошачьей статью и с разгоном в два шага булькнула в синеву воды, разгоняя любопытных рыб. Они неохотно уступали место чужаку.