Месяца через три подходит ко мне Михаил и сообщает, что был у Друцы, и тот ему сказал, что ответ на каунасскую «телегу» не удовлетворил руководство, и они требуют конкретного автора салфеточного письма и готовы провести графологическую экспертизу. Я сказал, что писал я, и почему писал. После этого оставалось только ждать последствий.
Недели через две, перед самым Новым годом, подходит ко мне Михаил и говорит, что про салфетку можно забыть, и последствий никаких не будет. И не было. Не знаю, какую роль он в этом сыграл и какие у него были отношения с первым отделом, но тогда большой камень упал с моей души, и за это я Михаилу очень признателен»…
1983-й. Осень. Тот самый отряд «Спутник-83». Талдомский район. Село Кошелево. Ходорковский — командир. Дмитрий Мурзин — комиссар. Задача первого — организационная, обеспечить работой и нормальным заработком, и чтобы баня работала, и ребята были довольны, второго — подавать пример.
«Мы с ним долго обсуждали, что хотеть от картошки, — говорит мне Дмитрий. — Он ставил задачу: заработать денег честным трудом. На картошке это очень сложно. Но идея мне понравилось.
Я уж точно не помню цифры, но приблизительно. Если за три недели мы заработали 100 рублей, то те, кто занял второе место — пятьдесят, а некоторые вообще оказались в минусе.
Как это было достигнуто, не помню. Вопросами нарядов я стал заниматься позже, когда уже работал мастером в стройотрядах». «Закрыть наряд» — это уговорить заказчика принять работу, даже сделанную не очень качественно. У Ходорковского получалось.
Подозреваю, что не всем «бойцам» отряда «Спутник-83» нравилось слишком серьезное отношение к мероприятию их командира.
Олег Куликов был в том отряде. «Наш факультет разместили в здоровенном бараке, очень длинном, — вспоминает он. — Коридорная система, множество комнат. Человек по шесть в каждой. Утром подъем, завтрак, всем на работу. Миша тоже идет, хотя командир и не обязан. Но он шел с нами, работал наравне со всеми, картошку таскал. У физхимиков командир, помню, злодей был совершенно. Гонял все время своих ребят. А у нас тихо, спокойно. Даже выдали премию по итогам работы, тем, кто ходил каждый день, у кого не было пропусков. И Дима с Мишей отказались от денег в их пользу. Премировали несколько человек. Те, кто болел или сачковал, получили по пятьдесят рублей, а мы — по сто.
А что по выходным заставлял работать — чего не было, того не было. Выходной — это выходной. В выходной мы в баню ходили, так что, какая картошка?»
Словно перепутали. Словно физхимики решили, что Ходорковский был у них командиром, и потом рассказывали всем, какой он зверь. Можно понять. Зверь-командир на принудительных работах, а тут еще телепропаганда о злодее Ходорковском, якобы заказавшем несколько убийств [15 — О приписываемых сотрудникам ЮКОСа убийствах см. мою книгу «ЮКОС: мифы об убийствах»]. Конечно, Ходорковский! Кто же еще?
«Не думаю, что он мог заставить ребят работать по выходным, — вспоминает Мурзин. — Кроме него был еще представитель факультета, член партийной организации, комиссар, так что и не заставишь.
Я помню, как мой брат приехал на картошку. И мы сидели втроем, пили водку, разговаривали за жизнь, и все было совершенно замечательно. Мой брат до сих пор с гордостью вспоминает свое личное знакомство с Ходорковским».
«Мы все там работали «по-настоящему», — пишет мне Сергей Ельченинов. — Заняли первое место по району и получили почетную грамоту от райкома КПСС. И вообще было здорово. Что касается выпивки в колхозе, то поставлено все было грамотно: портвейн «Калхети» в местном сельмаге закончился в первую же неделю, и последующие поставки напитков были скудными и нерегулярными. Но была удивительная атмосфера: мы тогда (я-то точно) почувствовали студенческое братство. По вечерам обсуждали насущные проблемы наших трудовых будней и выступали горячо, в том числе и Михаил. Было настоящее соревнование бригад».
Кроме картошки студентов мужского пола ждало еще одно сомнительное развлечение: военная кафедра.
«Институтская военная кафедра находилась на Полежаевской, — вспоминает Сергей Кушнеров. — Оттуда надо было ехать автобусом. Место серое, зачуханное. Промышленное место. Четырехэтажное кирпичное здание. Справа — товарная станция, возле путей свалены бревна и доски. Иногда студентов заставляли красть оттуда стройматериалы для нужд военной кафедры. С левой стороны — майонезный завод. В результате в кафедральной столовой всегда в достатке наблюдался майонез.
Занятия были скучны, агитация — заорганизована, и наши души это не трогало: у меня эта ситуация вызывала в душе цитату из «Швейка»: Die ganze tscheschische Volk sind die Simulantenbande [16 — Весь чешский народ — это банда симулянтов.]. Внешний вид и правила поведения жестко регламентированы.