Часть 3. Замоскворечье. Глава 34
Когда-то белый кафель стен пожелтел, а в тусклом свете он выглядел серым. Несколько столов с накрытыми простынями телами находились в тени, и, наверное, любому человеку в этом жутком месте от недостаточной освещенности было бы еще более жутко.
Но Матвей чувствовал себя спокойно, потому что место было спокойное и тихое, хотя воздух в нем и был очень прохладным. Матвей сидел рядом со столом, на котором лежало тело Марины. Оно не было накрыто простыней, и Матвей держал мертвую подругу за руку. Рука была твердой и холодной, а Марина стала выглядеть по-настоящему чужой.
Здесь нет Марины, это просто мертвое тело, – проносилось иногда в голове. – Та Марина, которую я любил, – ее больше нет. Это просто пустая оболочка.
Когда пару часов назад они добрались до больницы, были уже сумерки. Солнце скрылось за домами, и с каждой минутой темнело все сильнее. Раненые, кто мог сам ходить, и здоровые покинули машину, а Никита и еще какой-то парень увезли раненого, что лежал на носилках без сознания. Вскоре Никита вернулся с каталкой и помог перевезти тело Марины в морг.
Злая, недовольная и с очень усталым видом медсестра увела Никиту с собой, нужно было уладить какие-то административные формальности. С того времени вот уже почти два часа Матвей сидел рядом с телом Марины и убеждал себя, что пришло время прощаться.
Прощаться и уходить не хотелось. Несмотря на то, что Матвей осознавал, что это просто мертвое тело, имеющее лишь весьма отдаленное отношение к его Марине, прощаться и уходить не хотелось.
– Прощай, милая, – наконец из пересохшего горла смог выдавить Матвей и понял, что этого мало. Чтобы он сейчас не сказал, этого будет мало. – Даже если бы мы уехали из банка, ты все равно могла погибнуть. Или погибнуть мог я, или мы оба. Я не виню тебя, что ты осталась. Ты следовала за своими принципами, и мне нравилось, как настойчиво ты отказывалась бросать банк и своих подопечных и тех, кто нашел убежище в банке. Если кого-то и следует винить, то уж точно не тебя. Спи спокойно, любимая. Ты была само совершенство. Ты сказала, чтобы я был сильным. Мне всегда этого не хватало. Я знаю. И я буду сильным, обещаю. Прощай, милая, прощай. Если бы ты была тут рядом со мной, ты сказала бы, что я должен принять это и жить дальше, что у меня своя жизнь и свои обязанности, и я должен двигаться дальше, как бы мне не было больно. Ты права, милая. Мне уже пора. Уже стемнело, и наступила ночь. Ночь зовет меня. И я могу не успеть. Ты права, я должен двигаться дальше, я должен двигаться, чтобы успеть. Прощай, милая, прощай, любимая, прощай.
Матвей пошел к выходу, и встал возле дверей, сбоку, у кондиционера и ждал, когда струя ледяного воздуха высушит лицо.
Матвей вышел из помещения морга и не успел дойти до конца коридора, как из-за угла, почти наткнувшись на него, появился Никита. В руках у него был большой картонный стаканчик с пластиковой крышкой.
– Привет, – сказал удивленный Никита.
Матвей кивнул.
– Я вот тебе чай несу.
– Спасибо, – сказал Матвей, но чай не взял. – Никита, ты помнишь ту парочку, парня и девушку, лет двадцать семь – тридцать, которых белая семерка забрала из банка?
Никита кивнул.
– Они ведь на экскурсионном автобусе приехали?
– Да.
– Но они не учителя?
– Нет. Они парня-учителя привели из автобуса. Покусанного всего. Тот, что потом на меня кинулся.
– И ты его застрелил.
– Да. Пришлось.
– А они кто такие?
– Зачем тебе это? Ты в порядке?
– Это важно. Мне нужно знать. Ты вообще о них ничего не помнишь?
– Ну…, – Никита задумался. – Когда они привели того парня и только зашли в банк, у них были бейджики. Не офисные, а такие большие, красивые, на ленточках. Это бейджики с экономического форума, они то ли докладчики на этом форуме, то ли зрители.
– А имен не помнишь? На бейджиках должно быть написано.
– Написано было. Но не помню. Не до того было.
– Больше ничего?
– Вроде все, – ответил Никита.