С появления стада в прошлом году активность ходячих возросла — количество живых мертвецов в болотах и заброшенных фермерских усадьбах, невозделанных и пустынных, неуклонно увеличивалось. Ходили слухи, что разношёрстные группы учёных из Вашингтона и подземных лабораторий где-то вне Запада разрабатывают модели поведения и прогнозы для популяции оживших трупов, и ни один из них не был многообещающим. Плохие новости нависают над этими землями, нависают над плохо освещённым крытым кузовом военного грузовика в эту самую минуту, пока Лилли пытается отогнать чёрные мысли.
— Эй, Барбара, — Лилли бросает взгляд на седоволосую женщину, сидящую напротив. — Может, расскажешь нам ещё раз свою фирменную историю?
Остин притворно закатывает глаза.
— О Боже... только не это!
Лилли мельком смотрит на него.
— Сиди тихо. Ну же, Барбара, расскажи нам ту историю про свой медовый месяц!
Остин трёт глаза.
— Кто-нибудь, пристрелите меня!
— Тс-с-с! — Лилли пихает его локтём, смотрит на пожилую женщину и выдавливает улыбку. — Давай же, Барбара!
Седовласая женщина усмехается мужу.
— Хочешь рассказать?
Дэвид обнимает жену одной рукой.
— Конечно, это будет первый раз... когда рассказываю я. — Он смотрит на женщину сияющими глазами, и что-то проскальзывает между ними двумя, наполняя собой сумрачное пространство и сжимая сердце Лилли. — Ну хорошо... прежде всего, это было ещё в те доисторические времена, когда мои волосы были чёрными, а хозяйство работало.
Барбара шутливо стукает его кулаком в плечо.
— Эй, можно ближе к делу? Эти люди могут обойтись и без полного отчёта о твоей мочеполовой системе.
Грузовик с грохотом переезжает через железнодорожные пути, крытый кузов дребезжит. Дэвид хватается за своё сиденье, делает глубокий вдох и ухмыляется.
— Дело в том, что мы были всего лишь детьми... но влюблёнными до безумия.
— Ничего и не изменилось... Бог знает, почему, — с самодовольной улыбкой вставляет Барбара, бросая на него выразительный взгляд.
Дэвид показывает ей язык.
— В общем, так или иначе... мы оказались на пути в самое прекрасное место на Земле — Игуасу в Аргентине — ничего не имея с собой, кроме одежды на наших плечах и около сотни баксов в пересчёте на песо.
Барбара опять вмешивается:
— Если мне не изменяет память, «игуасу» означает «глотка дьявола», а вообще это река, которая протекает через Бразилию и Аргентину. Мы прочитали об этом месте в путеводителе и решили, что это было бы идеальное приключение.
Дэвид вздыхает.
— Ладно, так или иначе... мы добрались туда в воскресенье и до ночи понедельника шли пешком вверх по течению — может быть, миль пять — к этому невероятному водопаду.
Барбара вскидывает голову.
— Пять миль?! Ты шутишь? Скорее двадцать пять!
Дэвид подмигивает Лилли.
— Она преувеличивает. Поверьте мне... там было всего километров двадцать-тридцать.
Барбара игриво складывает руки на груди.
— Дэвид! Сколько километров в одной миле?
Он вздыхает и качает головой.
— Не знаю, милая, но уверен, что ты нам сейчас поведаешь.
— Приблизительно 1,6... так что триста километров будет около двухсот миль.
Дэвид вновь бросает на неё взгляд.
— Я могу продолжать? Ты мне позволишь?
Барбара с обидой отворачивается.
— Да кто тебе не дает-то?
— Итак, мы нашли этот изумительный водопад, и я хочу сказать — это самый прекрасный водопад на Земле. В одном-единственном месте ты буквально на все триста шестьдесят градусов окружён ревущей водой.
— И радуги! — восклицает Барбара. — Везде, куда ни взглянёшь. Это в самом деле нечто.
— Ну, а потом, — продолжает Дэвид, — вот эта девочка-припевочка решает порезвиться.
Барбара усмехается.
— Я просто хотела разок его обнять, вот и всё.
— И она начинает приставать ко мне прямо там, а вокруг нас низвергается вода...
— Я к тебе не приставала!
— Распустила руки по полной... И вдруг говорит: «Дэвид, а где твой бумажник?» Я проверяю задний карман джинсов и понимаю, что там пусто.
Барбара трясёт головой, в миллионный раз переживая тот момент.
— Моя барсетка тоже была пуста. Кто-то обчистил нас в пути. Паспорта, удостоверения, всё. Мы торчали посреди Аргентины, мы были тупыми американцами и понятия не имели, что нам теперь делать.
Дэвид улыбается своим мыслям, любуясь этим мгновением в своей памяти, словно фамильной драгоценностью. У Лилли возникает чувство, что это нечто очень важное для Стернов, нечто невысказанное, но настолько же непоколибимое, как чередование приливов и отливов или гравитационное притяжение Луны.