Верёвка падает на пол, покрытый линолеумом. Спаситель запускает руки в воду, подхватывает тело и начинает вставать. Раздувшиеся вены напоминают червей, вылезших на мокрый асфальт после дождя. Они шевелятся, ползут по рукам, устремляются к шее.
Он прижимает к себе тельце, словно младенца. Смотрит на него и не может налюбоваться. Конечности у него окоченели, торчат сухими ветками, и никакой ветер их никогда не согнёт. Вода стекает на пол, на штаны, на резиновые сапоги.
Спаситель гордо идёт к двери. За ней в коридоре ждёт гостя кровать — стальной стол на резиновых колёсиках размером с шайбу. Мокрое тело ложится на холодный металл. Спаситель наклоняется к уху, выглядывающему из копны рыжих волос, и шепчет:
— Не бойся умирать. Никогда. Ни сегодня, ни завтра, ни в следующей жизни. Сейчас я вернусь.
Он возвращается к шкафчикам. На липкое от пота тело надевает серую майку и коричневый фартук из кожи.
Вернувшись, берётся за резиновые ручки тележки и отправляется в конец коридора, где тускло и одиноко.
Мелькает свет. Мелькает счастливое лицо спасителя.
Трубы на потолке тянуться бесконечными лабиринтами, сворачивая то в одну комнату, то в другую, то просто исчезают в стене.
Заглушая скрип резиновых колёс, спаситель говорит:
— Каждую ночь я вижу один и тот же сон. Я сплю во влажной норе. Моё тело кишит паразитами, а в волосатую шкуру вгрызаются вши. Длинными когтями я расчёсываю зудящее место и продолжаю спать дальше. Мне комфортно. Тепло. Меня окружают мама и папа. Девять братиков и сестёр лежат вокруг меня. Мы все чешемся, а потом спим. Чешемся и спим. И нам хорошо.
Мелькает свет. Мелькает довольное лицо спасителя.
— В воздухе стоит вонь фекалий и белковых выделений. Даже во сне, по запаху мочи я могу определить — кто, где лежит. Мы сыты. Нас никто и ничто не беспокоит.
Мелькает свет. Мелькает грустное лицо спасителя. Его голос становиться таким же грустным.
— Но, когда полотно лопаты вонзается в землю над нашими тельцами, проникает в нору и отрубает дюжину розовых хвостов, покрытых мелкими волосами, — воздух начинает бурлить оглушительным писком. Горячая кровь брызгает во все стороны, перемешивается с землёй, пачкает мне шкурку.
Удар — и сестрички с братиками похожи на выпотрошенных кур.
Удар — и больше нет мамы с папой.
Удар — и я просыпаюсь.
В следующей жизни мне будет сниться, как я умираю в этой жизни.
Стоит гул газовых ламп. Свет больше не мелькает на лице спасителя.
— Приехали, — говорит он.
Остановившись возле массивной двери, он подходит к голому телу. Глядя в глаза, еле заметные сквозь узкие щели век, он по-философски заявляет:
— Здесь заканчивается твой духовный путь. Ты обретёшь новое тело, оставив старое в дар обречённому обществу. Я позабочусь о нём, обещаю. Ты не поверишь, но после смерти твоё тело даст этому миру гораздо больше пользы, чем при жизни. Оно даст надежду.
Спаситель сделал пару кругов вокруг тележки, рассматривая каждый миллиметр кожи своего немого гостя.
— Ну всё, — его голос неожиданно дрогнул, — пришло время прощаться.
Спаситель замирает. Пальцами ведёт по белой руке, огибает костлявое плечо и запускает пятерню в рыжую шевелюру. Обхватив затылок, он отрывает голову от блестящей постели. Наклоняется и шепчет на ухо.
— Надеюсь, сон, держащий тебя за руку, в следующей жизни будет дарить только спокойствие, прочь разгоняя кошмары.
Четырёхпалая ладонь выныривает из кармана штанов. Пальцы пропущены сквозь кольца вентиля, похожего на кастет. Он красного цвета с бурыми пятнами крови. Словно поцелуй перед сном, кастет нежно касается кожи на лбу спящего. Затем зависает в воздухе.
Спаситель делает вдох. Смотрит на рыжие волосы, бороду, на брови, похожие на ветки со спелой облепихой. И бьёт.
Кость черепа лопается, расплющивая лобную долю мозга крупным осколком.
Влажные тела, охваченные любовью, скатываются с дубового стола и улетают в пустоту.
— Я люблю тебя!
— И я тебя…
Если закончится кислород — сознание сможет протянуть семь минут, до полного выключения.
Розовый свет приятным теплом ласкает кожу спасителя. Влажный воздух пахнет зеленью. Принюхавшись, можно ощутить нотки озона, словно пару минут назад молния разорвала воздух и пробежалась по металлическим столам. Капли пота быстро выступили на гладком лбу, отражая потолок, увешанный парой дюжиной ламп.
Скрип колёсиков оборвался когда тележка остановилась возле стола с табличкой «5».