Чувство эйфории прервал грубый мужской голос.
— Не обольщайся, — прокряхтел Рыжий, забираясь в лодку, — воздуха хватит минут на десять. Чтобы получить истинное удовольствие от погружения, нужен баллон побольше, а лучше пару.
Стягивая с себя жилетку, Рыжий продолжил:
— Снимай свой баллон и закидывай в лодку. Сидеть с ним будет неудобно.
Слава помог Даше снять жилетку, а Рыжий, в свою очередь, помог затащить баллон и канистру на борт.
Уверовав и обуздав всю силу, которую человек обретал, натягивая ласты, Даша с лёгкостью забралась в каяк. Усиленно работая ногами, она смогла выскочить из воды по пояс и лечь грудью на каяк, затем перекинуть ногу и усесться, как в седло.
Увиденное поразило Славу. Он скривил губы и повторил всё точь-в-точь.
— Ты быстро учишься, — гордо произнёс Слава, снимая весло с крепежа.
Натянув уголки губ, Даша резко к нему повернулась; своё весло она сняла раньше.
— У меня хороший учитель.
— Разве? Я еще тебя ничему не учил.
— А я разве о тебе говорю?
Лицо Славы окаменело. Прищурившись, он хотел ответить ей как-то дерзко, необычно, но передумал.
— Ладно, — кинул он, слегка улыбнувшись, и посмотрел на Рыжего, — куда плыть, капитан?
Смотав веревку, Рыжий убрал её под брезент, достал компас, находившийся внутри стеклянного шара, определил направление и, молча, указал пальцем на восток.
— Надеюсь, — нарушил он молчание, — сил хватит, а то руки уже гудят.
Вставив вёсла в уключину, Рыжий подгрёб к ребятам и скомандовал: — Вперед!
Солнце, похожее на раскалённую докрасна монету, невидимой рукой вплавило в горизонт, углубив на пару миллиметров. Высвобождая багровые клубы пара, вскипевшая вода раскинулась пологими волнами, успевшими нагнать трёх путников. Пенясь, вода разбивалась о корму плавательных средств, по-дружески подгоняя их вперёд. Лёгкий стылый ветерок дул в спину. Шумели вёсла. С бортов капала вода. Для полной картины спокойствия и идиллии не хватало трелей птиц, покинувших этот город навсегда.
За бестолковой болтовнёй время пролетело незаметно. Рыжий рассказал ребятам, как сумел разбогатеть во время кризисов, охватывавших страну с подозрительной периодичностью.
— Каждый кризис — это возможность, — сказал он, — Паника, возникшая в толпе, — пылесос, выкачивающий деньги. Народ боится, но это ему и свойственно. Конечно, когда твои светлые мечты о будущем в одну секунду оборачиваются серой надеждой хоть на какой-то завтрашний день, как тут не испугаться. Все сразу бегут продавать всё, что можно продать, рассчитывая у себя в голове создать иллюзию обеспеченности. Кому-то помогает, кому-то нет, а кто-то, ну допустим — я — покупает. Беру пачку «кэша» и захожу на рынок, а следом за мной прут голодные собаки, остатки подбирают. Толпа думает, что обладает ценными вещами. Отчасти это правда, но с поправкой — ценными они станут там, в будущем, когда пройдёт кризис. А сейчас — это обычные вещи, которые я выкупаю по выгодной для меня цене.
— И что это за вещи? — спросила Даша, но не из-за любопытства, а из-за возможности хоть на минуту отвлечься от изнурительной гребли.
— Меня, конкретно, интересовали: недвижимость, машины, акции и золото.
— А в этот кризис что купил? — иронично, не скрывая нагловатой улыбки, спросила Даша.
— Да это разве кризис! — возмущённо воскликнул Рыжий, что даже слюна вылетела изо рта.
— А что по-твоему?
— По-моему — это полный пизд…
— Смотрите! — заверещала Даша, указывая пальцем на воду. — Скаты уплывают на юг!
Под лодкой, сгрудившись плотной стаей, проплывали скаты, дюжин десять. Похожие на прямоугольные бумажные салфетки, пропитанные кофе, они непринуждённо размахивали крыльями, двигаясь в сторону ближайшего района. На первых этажах покинутых квартир скаты начнут спариваться, а когда волна пройдёт — поплывут дальше, убегая от надвигающейся зимы.
— Вот бы сейчас нырнуть, — увлеченно произнесла Даша, нежно тыкая веслом в проплывающего мимо ската, — и посмотреть, как они облюбуют дом.
— Ныряй, — раздался голос Славы, — только если они тебя ужалят, доставать я не полезу.
— Больно будет?
— Смертельно! — заявил Рыжий. — Как-то на моих глазах, туземца, устроившего нам тур по голубому дну, ужалил в ногу скат. Хвостом ударил и уплыл дальше, подняв со дна песок. Когда мы всплывали, беднягу охватила судорога. Пальцы рук свернуло в спазме, а покрасневшие глаза практически вылезли из орбит, разъехавшись в разные стороны. Если честно, было бы гуманнее, если бы мы дали ему захлебнуться. Но кто знал… кто знал… На суше его свернуло узлом и он умер, от удушья.