— Я полагаю, господа, вы выполнили домашние задания. Эта странная история, случившаяся два месяца назад в Лондоне, начинает беспокоить президента. Что эти коммунисты задумали? Мы до сих пор бродим в потемках. А на помощь наших британских друзей рассчитывать, как всегда, к сожалению, не приходится.
Эйб Миллер перебил его.
— Но вы ведь информировали нас о прибытии в Лондон агентов КГБ?
Шлуцкий раздраженно покачал головой.
— Увы, никаких следов. Филиал 9 перехватил сообщение этого англичанина — правильно — Бридла. Потом мы сами, само собой разумеется, очень осторожно закинули удочку, чтобы узнать — что там происходит? Ну вот — остальное вы знаете.
Миллер улыбнулся, но на этот раз почти саркастически.
— Президент был не в восторге оттого, что «железная леди» высказывает ему свое неудовольствие. Вам придется объяснить, почему ЦРУ вмешивается в сугубо британские дела.
Президент мог замять это дело. Но он хотел бы услышать от вас: что за всем этим кроется? И прежде всего потому, что Кэйси нет, а вы его замещаете.
Шлуцкий закаменел. Хантер проглотил слюну. Он знал, что шеф не любит, когда ему напоминают, что он всего лишь второе лицо, всего лишь начальник оперативного отдела, а не всей фирмы.
— Когда выплывает такое важное дело, то наш прямой долг и обязанность позаботиться об этом, что бы там ни говорили наши «друзья». А дело темное, очень темное! Когда из Москвы прибывает агент Штази, а за ним «хвост» из КГБ, то за этим что-то стоит. Но что? И наш, мой долг это выяснить.
Он сделал паузу.
— Я подключил к этому делу нашего лучшего спецагента в Западной Европе: псевдоним — «ФАЙЕРФЛАЙ»[2].
Это известие поразило всех. Миллер занервничал.
— Вы не имеете права! Это может сделать только Кэйси или президент!
— Вы ошибаетесь. Мне, как начальнику оперативного отдела, подчинены все спецагенты. По согласованию с президентом я могу отдать боевой приказ. Я информировал президента, и тот дал свое согласие.
— Но… но мы об этом ничего не знали.
— Вот и хорошо. Вам, братцы, не обязательно всюду совать свой нос.
«Надо что-то сделать, пока они не вцепились друг другу в глотки», — подумал Хантер.
— Чем могу быть полезен, шеф?
Шлуцкий резко повернул голову к Хантеру и тонко улыбнулся. Миллер метнул на Хантера злобный взгляд и сел с обиженно-скучающей миной на лице.
— В одном из своих донесений ты информировал, что у тебя есть контакт с Эдвардом Брауном. Что это за тип?
Миллер сразу забыл о своей обиде и подался вперед.
— Это тот Браун, из МИ‑5?
Шлуцкий кивнул, не удостоив Миллера взглядом. Хантер заколебался на секунду.
— Один из лучших специалистов старой выучки: умен, хитер, тверд. Что касается чисто человеческих качеств — не знаю. Однако у него есть несколько слабых мест. Я слышал, что в МИ‑5 не очень довольны тем, что он регулярно встречается со своим братом, неким Винсентом Брауном, работающим в страховой компании, кажется, в инспекторском отделе, много разъезжает по свету, любит красиво пожить, много пьет. В 1971 году окончил факультет романских языков в Тринити-колледже, в Дублине. Во всяком случае, Браун, видимо, часто разбалтывает брату секреты. Утечки, в общем-то, нет, насколько они могут судить, но… в последнее время они не очень в этом уверены. Эдвард скоро будет иметь право уйти на пенсию по возрасту. Поэтому он старательно демонстрирует служебное рвение. Но это только слухи. Будет ли это иметь для него последствия, я не знаю. Я вообще не очень разбираюсь в их кухне.
— Может быть, стоит завербовать этого брата, Винсента?
— Я бы этого не делал. Во-первых, наверняка возникнут сложности с Эдвардом, а во-вторых, информация об этом, как водится, пойдет через руководство. Мы можем установить за ним наблюдение.
— Это сделает «ФАЙЕРФЛАЙ». С этим будет все в порядке. Оставим пока все как есть и посмотрим, что сообщит «ФАЙЕРФЛАЙ». Сейчас, вроде бы, затишье. Агент Штази уехал в Москву, а его «хвост» из КГБ исчез.
Хантер покачал головой.
— Я слышал — его нашли. В Лондоне, в мешке для мусора. Отвратительная история, но держится в секрете. Британцы это дело замяли, представили кагэбэшника жертвой стычки между бандитами. Была малюсенькая заметочка в прессе, потом — тишина.
— Тогда дело все же нечисто.
Миллер сильно занервничал. Шлуцкий покачал головой.
— Мы подождем, что сообщит «ФАЙЕРФЛАЙ». Мы не можем рисковать и нарываться на неприятности с нашими «друзьями». Сейчас разгар предвыборной кампании, и Белый дом оторвет нам голову, если мы будем доставлять им неприятности. По крайней мере — в деле, в котором не разобрались сами.