Узнал её.
Самка паука крупнее и быстрее самца, а кроме того, как хорошо знал Денворт, у них довольно неприятные обычаи. Пока паучиха бежала к нему, он отчетливо осознал, что именно тянуло ее к слиянию, которое предстояло пережить только ей.
Печать Любви имела власть над всеми живыми существами.
Генри Каттнер
Что вам нужно
ОНЖУН МАВ ОТЧ
сообщала надпись на стекле. Тим Кармайкл, репортер журнала, специализирующегося на экономике, и подрабатывающий сенсационными и скандальными статейками для бульварных газет, не видел в этом перевернутом тексте никакого смысла. Он решил, что это просто дешевый рекламный трюк — редкий случай на Парк-авеню, где надписи в витринах подчеркивали великолепие магазинов.
Бормоча что-то под нос, он пошел дальше, но вдруг повернул и зашагал обратно. У него не хватало воли побороть врожденное любопытство. Остановившись перед витриной, он посмотрел вверх и произнес вполголоса:
— У нас есть то, что вам нужно. Вот так-то!
Текст был написан небольшими прописными буквами на черной полосе, пересекающей узкую стеклянную плоскость. Под ней находилось панорамное витринное окно из абсолютно прозрачного стекла, а сквозь него видны были несколько предметов, старательно разложенных на белом бархате: ржавый гвоздь, снегоступ и бриллиантовая диадема.
Впечатление было такое, словно Сальвадор Дали спроектировал декорацию для Картье или Тиффани.
— Бижутерия? — тихо спросил он сам себя. — Но почему «Что вам нужно»?
Кармайкл живо представил себе миллионеров, впавших в отчаяние без колье из тщательно подобранных друг к другу жемчужин, или наследниц крупных состояний, жалобно рыдающих от желания получить несколько новых изумрудов. Торговля предметами роскоши основывалась на утонченной игре спроса и предложения в самых верхах общества. Лишь немногие действительно нуждались в алмазах, остальные просто желали их и могли за них заплатить.
— Может, они продают бутылки с джиннами, — предположил Кармайкл. — Или волшебные палочки? Тот же номер, что с кроликом и шляпой. Напиши на стекле что-нибудь завлекательное, пусть зеваки платят свои десятицентовики и рвутся внутрь. За два цента…
В то утро у него была изжога, его мутило от всего мира. Перспектива раскрыть обман была довольно привлекательной, а его удостоверение журналиста давало некоторые возможности. Распахнув дверь, он вошел в магазин.
Все-таки это была Парк-авеню. Никаких тебе шкафов или прилавков; с тем же успехом это могла быть галерея искусств. На стенах висело несколько картин, и Кармайкл поразился комбинации ошеломляющей роскоши с холодом нежилого помещения.
Из-за портьеры в дальней части помещения вышел очень высокий мужчина со здоровым румяным лицом, голубыми глазами и старательно причесанными седыми волосами. Его дорогой, хоть и слегка запущенный твидовый костюм удивительно не подходил к обстановке.
— Добрый день, — сказал он, окидывая быстрым взглядом одежду гостя. Похоже, результат осмотра удивил его. — Могу я вам чем-то помочь?
— Возможно. — Кармайкл представился и показал удостоверение.
— О… Меня зовут Телли. Питер Телли.
— Я видел вашу вывеску.
— Да?
— Наш журнал постоянно ищет новых рекламодателей. Я никогда прежде не видел вашего магазина.
— Он стоит на этом месте много лет, — сообщил Телли.
— Это галерея?
— Э… пожалуй, нет.
Дверь открылась, вошел румяный толстяк и сердечно поздоровался с хозяином. Кармайкл узнал его, и магазин значительно поднялся в его глазах. Этот толстяк был большой шишкой.
— Извините, что так рано, мистер Телли, — сказал клиент, — но я не хотел опаздывать. У вас было время найти для меня… то, что мне нужно?
— Разумеется. Эта вещь у меня. Минуточку. — Телли торопливо вышел и вскоре вернулся с небольшим пакетом, который подал мужчине. Тот вручил ему чек и вышел. Кармайкл успел заметить сумму и нервно сглотнул слюну. Машина толстяка стояла перед магазином.
Репортер подошел к двери, откуда мог все видеть. Румяный мужчина был нетерпелив. Его шофер с каменным лицом ждал, пока хозяин дрожащими пальцами вскроет пакет.
— Не уверен, что нуждаюсь в рекламе, мистер Кармайкл, сказал за спиной Телли. — У меня тщательно подобранная клиентура.
— Может, вас заинтересуют наши еженедельные экономические бюллетени?
Телли с трудом удержался от смеха.
— Нет, не думаю. Поверьте, я далек от всего этого.
Тем временем румяный мужчина развернул пакет и вынул из него яйцо. Насколько Кармайкл мог заметить со своего места у двери, это было совершенно обычное яйцо. Однако владелец отнесся к нему необычайно уважительно. Пожалуй, его восхищение не могло быть больше, если бы последняя на Земле курица сдохла десять лет назад. Лицо его выражало огромное облегчение. Он что-то сказал шоферу, и машина мягко тронулась с места.
— Ваш бизнес — продукты? — неожиданно спросил Кармайкл.
— Нет.
— А можете вы сказать, что именно?
— Боюсь, что нет, — ответил Телли.
Репортерский нюх Кармайкла учуял что-то интересное.
— Разумеется, я мог бы выяснить и сам через Бюро Содействия Бизнесу…
— Сомневаюсь.
— В самом деле? Их наверняка заинтересовало бы, что для одного из ваших клиентов яйцо обошлось в пять тысяч долларов.
— Моя клиентура настолько немногочисленна, что высокие цены просто неизбежны, — объяснил Телли. — Возможно, вы слышали о некоем мандарине, который платил сказочные деньги за яйца с доказанной древностью.
— Этот тип не мандарин, — заметил Кармайкл.
— Действительно. Одним словом, как я уже говорил, мне не нужна реклама…
— Я в этом не уверен. Одно время я работал в рекламе и скажу, что ваша вывеска наоборот — классическая приманка.
— Видно, что вы не психолог, — ответил Телли. — Я просто осуществил свою мечту. Пять лет я ежедневно смотрел на стекло и читал эту надпись задом-наперед — изнутри магазина. Это приводило меня в бешенство. Знаете, слово становится странным, если разглядывать его долгое время. Любое слово. Оно перестает принадлежать к людскому языку. Из-за этой надписи у меня даже начался невроз. Если читать надпись наизнанку, она не имеет никакого смысла, но я все время пытался его найти. Когда я начал говорить: «Онжун мав отч, от ьтсе сан у» и искать в этом философский смысл, то вызвал художника. Люди все равно приходят, если их это заинтересует.
— Но не очень много, — сказал Кармайкл. — Здесь Парк-авеню, и вы разместились на слишком дорогом месте. Никто с низкими или средними доходами сюда не придет. Значит, вы работаете для богатых.
— Ну-у… — протянул Телли. — Вы, пожалуй, правы.
— И вы не скажете, в чем тут дело?
— Пожалуй, нет.
— Но вы же понимаете, что я могу докопаться. Это могут быть наркотики, порнография, скупка краденого в особо крупных размерах…
— Очень правдоподобно, — вежливо согласился Телли. — Я скупаю краденую бижутерию, запихиваю ее в яйца и продаю. А может быть, яйцо набито микроскопическими французскими открытками. До свидания, мистер Кармайкл.
— До свидания, — ответил тот и вышел. Ему уже давно следовало быть в редакции, но эта загадка слишком сильно дразнила его. Какое-то время он изображал детектива и наблюдал за магазином, добившись неплохих результатов — в каком-то смысле. Он узнал почти все, за одним исключением — к чему все это?
Вечером он вновь вошел в магазин.
— Минуточку, — сказал Кармайкл, заметив недовольство на лице хозяина магазина. — Что бы вы ни думали, но ведь я тоже могу быть клиентом.
Телли рассмеялся.
— А почему бы и нет? — Кармайкл поджал губы. — Вы же не знаете, сколько у меня на счету. Или вы обслуживаете только избранных клиентов?
— Нет. Но…
— Я понаблюдал, — быстро сказал репортер, — и видел этих людей. Честно говоря, я даже следил за ними, и знаю, что они у вас покупают.
— Правда? — Телли изменился в лице.