Я развернулся и вышел из класса. Отстраняться от эмоций оказалось очень непросто.
В каникулы мои соседи по комнате разъехались по домам. Родители Пирса увозили его в Скандинавию, Нотт и Флетчер оставались дома. Я наслаждался одиночеством, но большую часть времени сидел в библиотеке. Вскоре я понял, что для практических занятий Флитвика и Макгонагалл мне нужно отдельное место. Библиотека предназначалась для интеллектуальной работы, а практика требовала совсем иной обстановки. Идти в классы мне не хотелось — во-первых, в Хогвартсе на каникулы оставалось довольно много народу, особенно семикурсников, готовившихся к экзаменам, и они часто сидели в классах на каких-то дополнительных занятиях. Во-вторых, мне не хотелось, чтобы меня видели преподаватели. Я болтался по коридорам в поисках подходящего места, заглядывая во все открытые и не запертые двери.
За одной такой дверью оказалось нечто вроде кладовки. Старые парты, корзинка для мусора, школьные доски, притиснутые к стенам… то что надо, решил я и зашел, закрыв за собой дверь. Прямо передо мной, в углу напротив, возвышалось огромное зеркало в золотой раме. Оно настолько не гармонировало с царящим вокруг бардаком, что казалось из какого-то другого мира. Поскольку любоваться на свое отражение не входило в мои планы, я положил на ближайшей парте учебник Флитвика и приступил к занятиям.
Если чары давались мне легко, и чем дальше я занимался, тем быстрее их осваивал, задания Макгонагалл оказались настоящим адом. Мало того, что я должен был сперва найти их описание в учебнике или справочнике — такое, чтобы все было понятно, — так еще и записывать свои ощущения, ошибки и полный анализ процесса. Долгими вечерами я сидел в кладовке, часто забывая явиться на ужин и перебиваясь остатками еды, которые лежали на столе в нашей гостиной.
Однажды я так заработался над трансфигурацией морковки в полиэтиленовый пакет (морковку я добыл на кухне, попутно сделав набросок пары эльфов-кондитеров за работой), что совершенно забыл о времени. Когда я, наконец, закончил описание своих многочисленных проблем с превращением овоща в пластик, то понял, что за окном глубокий вечер. Я забрался на парту в дальнем конце кладовки и выглянул в окно. Полная луна освещала лес и озеро, расстилавшееся далеко внизу. Надо будет как-нибудь заняться пейзажами, а то я слишком увлекся портретами и натюрмортами… Спрыгнув вниз, я заметил, как под соседней партой что-то блеснуло. Присев, я разглядел старую монету. Что ж, вот и деньги завелись, подумал я и поднялся, вертя монетку в руках. И тут оказалось, что в комнате я был уже не один — у двери стоял Поттер из Гриффиндора. При виде меня на его лице возникло изумление, смешанное со страхом. Мы оба молчали.
— Ты что тут делаешь? — наконец, проговорил он.
— Вот, деньги нашел, — я показал ему монету.
Поттер взглянул на разложенные на парте учебники и листы пергамента.
— Это для Макгонагалл, — я подошел к столу и начал собирать вещи в рюкзак. — Загрузила меня на каникулы по хуже некуда, так что приходится, сам понимаешь…
Поттер усмехнулся.
— Ты вроде не против грузиться. По-моему, ты даже рад, когда Снейп тебе очередную работу задает.
— Ну, вообще-то да, — признался я. — Не скажу, что зелья мой любимый предмет, но в нем гораздо больше искусства, чем, например, в трансфигурации. А ты чего тут делаешь?
Поттер промолчал и бросил взгляд на зеркало в углу.
— Пришел навести марафет? — хмыкнул я, сворачивая пергамент.
— Ты в него смотрел? — спросил он меня дрогнувшим голосом.
— Не-а.
— Это волшебное зеркало, — сказал Поттер, подойдя к нему ближе.
— Волшебное? — я насторожился. — В каком смысле?
— Ну, оно показывает… разные вещи.
— И что же, например?
Поттер с сомнением взглянул на меня. Ох уж этот Гриффиндор… Я застегнул рюкзак и посмотрел ему в глаза.
— Слушай, сейчас ночь, мы с тобой оба нарушаем правила, и к тому же я тебе рассказал, чем я тут занимался, так что давай, колись, что там с этим зеркалом не так.
— С ним все так. — Поттер встал напротив темного стекла и посмотрел в него. — Оно показывает… мою семью.
— Ого, — сказал я. — Тогда я в него точно смотреть не буду — не хочу знать, кто моя семья.
— А ты не знаешь? — с некоторым удивлением спросил Поттер, не поворачивая головы.
— Понятия не имею. Я в интернатах рос… ну и вообще, так, везде… — решил я закруглить разговор.
— Тогда почему не хочешь?
— Сложно объяснить, — я пожал плечами. — Потому что сейчас я чувствую себя свободным, а если узнаю, кто они, эта свобода исчезнет.