Из нас четверых я оказался самым старшим. В ноябре мне исполнялось двенадцать. Нотт родился в конце декабря, Пирс и Флетчер — в феврале. Проснувшись утром в субботу, я с сожалением подумал, что бы припас мне Хагрид на сегодня, не будь у меня Снейпового задания, открыл глаза и сел на кровати. Свет, подумал я, и круглая лампа под потолком начала медленно разгораться. Тут мой взгляд упал на тумбочку, и когда я осознал, что же там лежит, то не смог сдержать восторженного крика. Нотт подскочил на кровати, спросонья не разобравшись, что происходит. Сзади зашевелился недовольный Флетчер.
— Ты с ума сошел? Сегодня суббота, чего ты орешь? — пробормотал Пирс, поднимая голову с подушки.
— Кто это сделал? — проговорил я, оборачиваясь к ним. — Откуда это здесь?
— Что — это? Что? — с любопытством спросил Флетчер.
— Вот!
На моей тумбочке лежала толстая пачка плотной коричневой бумаги большого формата, отлично подходящая для набросков, а сверху — коробки с угольными палочками и разноцветной пастелью. Ничего лучше мне никогда в жизни не дарили.
Нотт подобрался к спинке кровати, чтобы получше рассмотреть мои сокровища.
— У тебя что, день рождения? — догадался он.
— Ну, вообще-то да, — сказал я. Подошли Пирс и Флетчер.
— Это Дамблдор, — с уверенностью сказал Пирс. — Он иногда дарит что-нибудь такое… этакое. Нужное.
Я поднял голову и крикнул, глядя в потолок:
— Спасибо, сэр!
— Вряд ли он тебя услышит, — хмыкнул Нотт.
— Мало ли, — сказал я, вспомнив слова Пирса о картинах-окнах. У меня было уже несколько рисунков Дамблдора. — Просто это то, что надо! Круче и быть не может.
— Мы поняли, — сказал Пирс. — Сейчас семь утра. Можно было и не орать.
— Да ладно тебе, — Нотт ухмылялся. — Надо придумать, как отметить знаменательную дату.
— Не надо ничего отмечать, — сказал я. — Я не праздную день рождения.
— А тебя никто и не спрашивает, — ответил Нотт. — Вы как? — он обратился к Пирсу и Флетчеру. — Замутим что-нибудь?
К моему удивлению, Пирс согласился:
— Надо замутить. А то Ди скоро трансформируется в книжного червяка и будет жрать книги в буквальном смысле.
— Я замучу сегодня у Снейпа, — сказал я. — В буквальном смысле.
С сожалением оставив бумагу и уголь с пастелью на тумбочке, я отправился на завтрак, а оттуда в класс, где меня поджидал профессор.
Он сидел за столом и, кивнув на мое "Здравствуйте", молча указал на парту с ингредиентами. Я погрузился в работу, всеми силами стараясь отвлечься от подарков, что ожидали меня в спальне. В промежутках, пока зелье закипало, и нужно был просто ждать определенное количество минут, я украдкой осматривал класс и поисках очередного монстра в пробирке, которого стоило запомнить и изобразить, теперь уже в цвете. Снейп, не поднимая головы, занимался какой-то писаниной. На одной из полок я вдруг заметил нового гада в склянке, серо-зеленое создание с огромными черными глазами, с лапками у самой головы и длинным гребенчатым хвостом. Блики от огня падали на него так, что создавалось впечатление, будто тварь слегка извивается и глядит прямо на меня. Эта картина меня буквально заворожила.
— Ди! — рявкнул Снейп. Я подскочил. Время на песочных часах вышло, и мое зелье медленно склеивалось с самим собой, лишенное разбавителя, который я должен был уже давно влить. Снейп оказался рядом. Один взмах — и мой котел опустел.
— Начинайте сначала, — бросил Снейп. — Будете варить до тех пор, пока не перестанете витать в облаках.
Я счел это справедливым и на этот раз не отвлекался от работы с начала и до конца.
Когда я перелил полученное зелье в причудливый флакон и поставил его на учительский стол, Снейп, наконец, оторвался от своих бумаг.