Эта девушка, честно признаться, немного забавляла Гермиону, ведь она очень напоминала её матушку-болтушку — Лаванду Браун, которая, по рассказам Невилла, учинила в Хогвартсе скандал, когда узнала, что их с Блейзом дочь Распределяющая Шляпа отправила на Слизерин, а не Гриффиндор. Она потребовала, чтобы Шляпа сделала это в её присутствии. Только после того, как Шляпа, морщась и вздыхая, повторила своё решение, миссис Забини пришлось смириться.
Вечер проходил весело. Стол ломился от яств. Юноши и девушки болтали, смеялись, строили друг другу глазки. Гермиона наблюдала, как разгорался интерес у юношей и девушек друг к другу. Прекрасно понимая, что вечер нужно постепенно сворачивать искала подходящую тему для разговора.
— Прекрасный праздник у нас получился, — улыбнулась она. — К сожалению, остаётся так мало учеников, можно было бы устроить бал.
— Бал? — скривился паренёк с Гриффиндора. — Бал — скукота, профессор Уизли. Что интересного в этих странных одеждах и однообразном вальсе.
— О, мистер Финниган, вы в точности, как ваш отец — он так же говорил, — усмехнулась Гермиона.
— Да! Он много раз упоминал этот бал, — отмахнулся парень.
— Мама говорила, что это было волшебно! — заявила Лукреция. — И между прочим, именно твой папа пригласил на бал мою маму.
Юноша скривился, передразнив девушку.
— Значит, и вы были на том балу, профессор? — с интересом спросила Лукреция. — Вы ведь учились вместе с моими мамой и папой?
— Да, это так, — вздохнула Гермиона. Приятные воспоминания согрели душу. Это был день её триумфа и остался в памяти, как один из лучших дней в жизни. В тот день она впервые увидела ревность в глазах своего будущего мужа. Сколько раз потом они вспоминали тот вечер. Рон каждый раз багровел, неловко улыбался и сознавался, что был безумно в неё влюблён. Гермиона с нежностью взглянула на уставившихся на неё детей.
— А кто пригласил вас на бал? — спросила девушка с Когтеврана.
— Это был Виктор Крам, знаменитый игрок в квиддич, — спокойно ответила Гермиона.
— Крам? — прищурился Эдгар Нотт. — Среди игроков в квиддич нет такого, я изучил наш стенд вдоль и поперёк.
Миссис Уизли терпеливо вдохнула.
— Виктор Крам был лучшим ловцом Чемпионата Мира тысяча девятьсот девяносто четвёртого года…
— Ах, этот Крам! Ничего себе!
— Разве родители не рассказывали вам о Турнире Трёх волшебников? Виктор Крам был одним из чемпионов…
— И он пригласил вас на бал?! — с восхищением выпалила Лукреция. — Потрясающе! Но это неудивительно, вы такая красивая!
Гермиона очень смутилась, но постаралась сохранить нейтральное выражение лица, лишь вежливо ответив:
— Благодарю, мисс Забини.
— А профессор Малфой был там? — ярко розовея спросила девушка, и Гермиона растерялась. Она почувствовала, как внутри вспыхивает жаркий огонёк, разогревающий щёки и грудь.
— Разумеется, — сдержанно ответила Гермиона.
— И он тоже танцевал на балу? — с трепетом расспрашивала Лукреция. Гермионе даже показалось, что девушка отчасти влюблена в своего декана. Странное было ощущение.
— Как и все мы, мисс, — улыбнулась Гермиона.
— Уверена, он был лучше всех! — вздохнула слизеринка. — А с кем он был? То есть, кого пригласил?
Гермиона вдохнула поглубже.
— Насколько я помню, это была мисс Паркинсон.
— Мать Филипа? Серьёзно? — удивилась Лукреция.
Этот разговор смущал Гермиону всё больше и больше. Она совершенно не помнит Малфоя на том балу. Глубины сознания подсказывали, что его белоснежная макушка всё время мелькала где-то неподалёку. Его нельзя было не заметить. Но в те времена её внимание было сосредоточено на двух молодых людях, и это точно не был Малфой.
— Научите нас танцевать вальс! — вдруг заявил один из юношей. Долговязый Генри Флит с Пуффендуя зарделся и украдкой бросил взгляд на Лукрецию, которая просияла от восторга.
— Да! — поддержала она. — Пожалуйста! Нас никто этому не учил!
— О, наши посиделки и так слишком затянулись, леди и джентльмены! — засмеялась Гермиона, смущаясь, как школьница.
— У нас выпускной в этом году, — напомнил Генри. — Было бы неплохо, если бы это было красиво.
Лукреция запищала:
— Пожалуйста, профессор!
— Но у нас даже музыки нет! — усмехнулась Гермиона. — Уже поздно. Мы и так нарушили порядок…
Молодые люди хором завыли:
— Пожалуйста! Миссис Уизли! Хоть чуть-чуть!
Гермиона весело рассмеялась. Какие они были милые эти старшекурсники. С чего Малфой считает их самыми злостными нарушителями порядка? Видимо, поэтому! Отлично выпрашивают!
— А ну, немедленно спать! — повысила она голос. — Если вы так хотите, мы завтра организуем специальное занятие.
Внезапно Генри вскочил со своей скамьи и решительным шагом ринулся к профессору. Гермиона замерла, а юноша вежливо протянул ей руку.
— Прошу вас, миссис Уизли!
Гермиона подозрительно прищурилась и осторожно взглянула на Лукрецию, которая глядела на Генри во все глаза. Очевидно, этот юноша пытается произвести на девушку впечатление. Что ж… жестоко будет не дать ему шанса.
— Ну, хорошо! — сдалась Гермиона и поднялась со своего места.
Девушки захлопали в ладоши, а парни внимательно уставились на странную пару, выходящую на свободное пространство.
Гермиона с трудом доставала макушкой до плеча Генри. Трудно было представить, как возможно танцевать с таким высоким партнёром. А когда он распрямил свои сутулые плечи дело представилось и того хуже. Гермионе стало смешно, но она изо всех сил изображала собранность и строгость.
— Поскольку музыки у нас нет, — громко произнесла она, — танцуем под счёт.
Под потолком Большого зала кружились снежинки. Молодой человек в джинсах, но при этом в белоснежной рубашке, снова поклонился профессору, чуть кивнув головой. Гермиона изобразила лёгкий реверанс, от чего широкий подол её платья почти коснулся пола, и кто-то из девочек издал протяжный стон восторга.
— Смелее, Генри! — вздёрнув подбородок, произнесла миссис Уизли, при этом упираясь взглядом точно в его адамово яблоко — поднять голову выше было уже некомфортно.
Большая ладонь семикурсника уверенно легла на талию профессора, а её маленькая ладошка исчезла во второй его руке. Она была уверена, что со стороны это выглядит смешно, но остальные студенты смотрели так внимательно и серьёзно, что ей даже немного стало не по себе.
— И… — выдохнула она. — Раз-два-три, раз-два-три…
Шаг. Шаг. Другой. Ещё…
В том, что юноша умеет вальсировать, не осталось сомнений. Гермионе показалось, что она летит. Порхает, словно бабочка — легко, свободно. Было жаль, что она не видит лица Генри, но восторг на лицах сокурсников говорил обо всём. Дети были под впечатлением.
— Так и знал, что нельзя вас без присмотра оставлять! — знакомый до дрожи голос разрезал воздух. Счёт прервался, слизеринцы завопили от радости. — Почему Слизерин до сих пор не в постелях?!
Малфой вошёл в Большой зал и приближался к столу, на ходу разматывая свой бесконечный чёрный шарф, на лице сияющая, самая великолепная улыбка, а на аккуратно подстриженных волосах ещё не успевший растаять снег. Влажная чёлка уже успела прилипнуть ко лбу, но он тряхнул головой, разбрасывая брызги в разные стороны.
— Почти как собака, — усмехнулся он, и дети покатились со смеху.
Её сердце было готово умчаться прочь. Почему возникло это странное желание — пойти ему на встречу. Нет. Не пойти — побежать. Коснуться кончиками пальцев его лица, ощутить тепло его губ. Гермиона чувствовала, как выгорает изнутри, дыхания нет.
Он не сводил с неё весёлых глаз, лёгким движением головы отбрасывая назад белоснежную чёлку, его улыбка лишала сознания.