Драко грустно усмехнулся, отвёл взгляд, и ей тут же показалось, что оскорбила его. Драко точно понял, что она вспоминала мужа, будучи с ним. Как это должно быть больно, но потом он посмотрел ей в глаза, погладил завившиеся за ночь волосы.
— Думаю, это не нужно.
Её брови удивлённо поползли вверх, и Драко улыбнулся так искренне и свободно.
— То есть… ты тоже… — прошептала она, чувствуя, как камень падает с её души.
Драко тяжело сглотнул, вдохнул поглубже.
— Я любил её, а ты любила своего Уизли. Время… невластно над любовью, согласись.
Гермиона устало улыбнулась.
— Ты прав. Абсолютно. И всё же, я бы хотела, чтобы между нами не было преград, понимаешь?
— Их и нет, Гермиона, — снова привлекая её к себе, ответил Драко. — Мы слишком хорошо друг друга понимаем, чтобы выстраивать преграды. Мы невластны над воспоминаниями, но можем просто принять то, что они есть.
— Почему ты так легко об этом говоришь? — прошептала она. — Разве тебя не задевает то, что рядом с тобой я думаю… о другом?
— Ну, во-первых, — усмехнулся Драко. — Ты далеко не всегда думаешь о другом. Всю ночь ты выкрикивала и шептала только моё имя.
— Драко! — пряча смущённое лицо на его шее, прошептала Гермиона.
— А во-вторых, я и теперь тебе не позволю думать о другом.
Он вдруг перекатился на её сторону, вдавливая женщину в матрас всем своим весом. Гермиона тихо засмеялась, с блаженством обнимая его мускулистые плечи.
— Я хочу думать о тебе, — зашептала она, глядя ему в глаза. — Хочу видеть. Знать, что ты рядом.
Его ладонь ласково погрузилась в её волосы на затылке, заставляя её спину прогнуться.
— Моя маленькая гриффиндорка, я рядом. Больше всего этого хочу.
Он трепетно коснулся её губ, Гермиона улыбнулась:
— Наши дети заперты в гостиных…
— Нечего шататься по замку в пять утра, — усмехнулся он. — Это можно только Малфою…
— …и Грейнджер… — шепнула она, глядя ему в глаза.
Драко Малфой овладел её губами, её сознанием, её сердцем. Она в полной мере осознала, что хочет жить дальше.
***
Паника охватила её сразу, как только веки разомкнулись.
Роза! Сегодня вечером приедет Роза.
Гермиона вскочила и заметалась по незнакомой комнате, разыскивая свои вещи, пусть их было и немного. Туфли аккуратно стояли под кроватью, похоже, Драко сам заботливо их туда поставил, а её поблёскивающая лилиями мантия висела на спинке кресла. Драко нет. Как он мог уйти и не разбудить её? Как? Она ведь директор Хогвартса! Щёки запылали огнём самоуничтожения.
— Беспечная! Как ты это допустила?! — шёпотом ругала она сама себя, путаясь в широких рукавах мантии. Поясок всё-таки где-то затерялся. Обыскивая комнату, Гермиона наткнулась на большой поднос, стоявший на столе. Взглянув на его содержимое поняла, что голодна так, как никогда не была. Схватив с подноса ароматную булочку с маком и корицей, быстро налила в стакан тыквенный сок.
— Спасибо, Драко! — с блаженством простонала она. — Только, где же ты?
Здесь же на столе оказался и поясок. Он лежал поверх небольшого листа пергамента. Красивый почерк привлёк внимание.
Доброе утро, моя деканша!
Ты пропустила завтрак и, очевидно, не только его.
Не тревожься. Дети в целости и сохранности, я увёл их в Хогсмид. Видела бы ты их счастливые рожицы.
Надеюсь, ты выспалась и теперь сможешь спокойно подготовиться к встрече с дочерью.
Мы вернёмся к пяти.
Драко
P.S. Прости, рука не поднялась тебя разбудить. Ты была такая красивая после пяти оргазмов. Это только начало…
Гермиона засмеялась. Зажмурилась, снова вспомнив его поцелуи.
— Мальчишка… — шепнула она и, съев ещё одну булочку, отправилась в башню Гриффиндора.
***
Розовощёкая симпатичная девушка выскочила из вагона. Её рыжие кудрявые волосы торчали из-под ярко-красного берета во все стороны, а чудесная белозубая улыбка наполняла сердце Гермионы счастьем.
— Мамочка, С Рождеством! — проверещала Роза, бросаясь матери на шею.
Миссис Уизли не помнила себя от радости. Она не видела дочь несколько месяцев, а казалось, что несколько лет.
— Ох, милая, с праздником! Как ты изменилась, похорошела, — восхищалась Гермиона, осматривая дочь. — Ты что, села на диету? Как тебе удалось?
— Потом расскажу! — загадочно прошептала Роза, и из вагона, загруженный двумя приличными спортивными сумками, вышел Дастин Монтегю.
— Добрый вечер, миссис Уизли, — вежливо поздоровался он.
— Здравствуй, Дастин, — улыбнулась Гермиона. — Как доехали?
— Как на Хогвартс-экспрессе, — усмехнулся он. — Роза опять накупила шоколадных лягушек для моих сестёр.
— Не жадничай, милый! — простонала Роза и засмеялась.
Маленькая компания двинулась к повозке.
Всю дорогу Роза оживлённо рассказывала о готовящейся свадьбе, совершенно резонно утверждая, что одной Розы на свадьбе достаточно, и украшать залы и алтарь можно чем угодно, только не розами.
Дастин молча любовался невестой, это не могло скрыться от внимательной мамы. Гермионе нравился этот парень. Он был скромен и немногословен, а если и говорил, то по делу, что Роза компенсировала с лихвой.
Гермиона иногда удивлялась, откуда столько красноречия в её дочери. Она и сама, конечно, неплохо отвечала на занятиях, когда училась, потом была рупором Министерства Магии, министром, славящимся убедительностью доводов, профессором Защиты от тёмных искусств, которого обожали студенты.
Гермиона сдержанно улыбалась. Да нет — наследственность очевидна.
Войдя в замок, Роза, словно девчонка, понеслась в Большой зал. Время ужина, и из зала уже слышны голоса старшекурсников, среди которых сестра Дастина Элли.
Гермиона на ходу снимала пальто, берет и, перекинув одежду через локоть, принялась протирать запотевшие после мороза очки. Она вошла в Большой зал, и к ней тут же подбежал Генри, принимая её пальто.
— Благодарю, мистер Флит, — улыбнулась декан Гриффиндора.
Её взгляд немедленно нашёл его за общим столом, накрытом в центре зала. Малфой был в хорошем настроении. Очевидно поход в Хогсмид прошёл отлично. Студенты взбудоражены и веселы. Гермиона вдруг поняла, что Роза смотрит на неё немного удивлённо. Озадачившись, взглянула на свой наряд, может быть, платье помялось или ещё что? И тут же вспыхнула, осознав, что на ней светло-коричневое платье в жёлто-оранжевую клетку.
Гермиона так торопилась и суетилась весь день, что собираясь на станцию встречать дочь, надела первое, что под руку попалось. И это что-то снова не было привычным тёмно-синим или чёрным нарядом. Миссис Уизли смутилась, но постаралась не подавать вида, а Роза быстро отвела взгляд.
Весь вечер юноши и девушки весело общались, Роза чувствовала себя, как рыба в воде.
Деканы молчали, ведя незримую беседу взглядами. Им так и не удалось встретиться и обсудить произошедшее ни разу за весь день. Но они были почти уверены, что их лёгкие, загадочные улыбки — плод нежной, страстной ночи на двоих. Гермиону смущал его говорящий взгляд, усмешка на красивых обветренных губах. Она чувствовала, как пылают щёки, тщетно надеясь, что этого никто не заметит.
Но Драко Малфой видел всё. Как подозрительно косится на мать Роза, как прищуривается и прячет усмешку Лукреция Забини. Как бы он ни старался вести себя непринуждённо, как обычно, эти подозрительные девичьи взгляды и его не обошли стороной. Остальные студенты были заняты только друг другом, им не было дела до деканов, не мешают — и хорошо!
Ужин так сильно затянулся, а потом перерос в игру в волшебные карты на желания, что Гермиона даже ощутила усталость. Сейчас она была просто бесконечно благодарна, что Драко не разбудил её утром. Лёгкое волнение скручивало что-то в груди. Дыхание прерывалось, стоило только хоть на секунду вернуться в прошедшую ночь. Томление охватывало тело, заставляя волны трепета проноситься по коже. В то же время стыд затапливал с головой. Невыносимое чувство вины омрачало её счастье. Она ни на секунду не забывала о том, кто она — миссис Уизли. Улыбка исчезала с её лица. Гермиона прятала взгляд, снова погружаясь в воспоминания того, что было когда-то, и тихо себя ненавидела за эти приступы счастья, которых она недостойна.