— Это неслыханно! — возмутилась она. — Неужели студенты осмелились на такую выходку?! Вы кого-нибудь подозреваете, Гермиона?
Миссис Уизли думала недолго, а потом тихо вымолвила:
— Полагаю, что да. Я разберусь, не стоит беспокоиться.
Она вдруг бросила взгляд на Драко, но он остался совершенно невозмутимым, лишь вопросительно приподнял бровь. Но разговора так и не состоялось, хотя он был уверен, что Грейнджер догадалась, кто виновник происшествия.
А как-то посреди урока, неизвестно откуда, в класс ворвались корнуэльские пикси, устроив жуткую панику среди второкурсников. Но Гермиона быстро взяла дело под контроль, загнав пикси в одну из клеток, которых в изобилии было в кабинете ЗОТИ.
После уроков она налетела на Малфоя в учительской, пока остальные профессора обедали. Но, разумеется, Драко только возмущённо отнекивался, говоря, что ему не двенадцать лет, чтобы вытворять такие глупости.
И это было ещё не всё. Сколько раз он подтрунивал над ней, называя без свидетелей «Грейнджер», «заучкой» и «занудой». Но почему-то она никогда не обижалась, молча хмыкала или отвечала той же монетой, называя его «хорьком», «скользким змеем» или «белобрысым болваном».
С каждым днём её голос становился громче, движения увереннее, походка твёрже. Волосы обретали прежний цвет, хоть в них и появилось несколько красивых серебряных прядок. Драко не помнил точно, когда это случилось, но однажды она вошла в учительскую с улыбкой на лице, и её нелепые очки, как оказалось, вполне ей шли теперь, когда на её идеально гладком личике загорелся лёгкий румянец, а морщины вокруг глаз стали не такими заметными. С того дня розыгрыши прекратились, Драко понял, что это больше не нужно. Но «Грейнджер» осталась.
========== Глава 4 ==========
В тот день Драко был как-то особенно взволнован. Наверное, даже встревожен.
Утро было слишком коротким, как ему казалось. Он слишком долго брился, слишком долго налаживал на затылке свои платиновые пряди. Казалось, всё не так, даже всегда идеально сидящая на его поджарой фигуре мантия вызывала вопросы и сомнения. Драко ловил себя на мысли, что немного раздражён, словно пятикурсник какой-то, а для него это давно уже несвойственно. Но в итоге здравый смысл возобладал над самокритикой, убедив своего носителя в том, что всё, как всегда, прекрасно — от идеально начищенных блестящих чёрных туфель до белоснежной макушки.
Профессор глубоко вдохнул, и его рабочий день начался.
Проводив первокурсников в Большой зал, и ответив на десяток их вопросов почувствовал себя лучше.
К справедливости надо заметить, что студенты обожали профессора Зельеварения. Он всегда был спокоен и уравновешен, с энтузиазмом общался с детьми любого возраста, а его острые, но необидные, наполненные юмором, замечания доводили порой класс до колик в животе. Причём профессор не делал различий между факультетами во время уроков, но Слизерин, разумеется, пользовался чуть более пристальным вниманием декана. Все дети были для него просто детьми, пусть они даже семикурсники. В каждом юноше он замечал сходства и различия со Скорпиусом. Это происходило как-то неосознанно, как мимолётная мысль, но всегда доставляло маленькое удовольствие, словно все юноши были его сыновьями.
Девушек Малфой видел немного иначе, словно они маленькие цветочки в оранжерее — хрупкие, нежные, на которые даже дышать боязно — потому всегда был весьма сдержан, но добродушен с ними, дабы не задеть их чуткие души, не причинить боль. Это искусство он постиг рядом с ней, своей безвременно увядшей фиалкой — трогательной и доброй Стори.
Сегодня же казалось, что он немного рассеян, даже растерян. С чего бы?
Драко понял, лишь входя в учительскую. Её смех, искристые карие глаза, очки на столе. Она снимала их лишь тогда, когда собеседник находился очень близко. Гермиона облокотилась на столешницу, слушая оживлённый рассказ вернувшегося из долгой поездки Лонгботтома. Похоже, его курсы повышения квалификации прошли на ура. Невилл также облокотился о её стол, и они весело общались.
Почему раздражение усилилось?
Поймав себя на этой мысли Драко на секунду замер на пороге учительской.
— Правда? Так и сказала? — усмехнулась Гермиона, глядя другу в глаза.
— Можешь себе представить моё удивление? — ответил Невилл. — И это ещё не всё…
— Приветствую, — бросил Малфой, прикрывая за собой дверь.
— А, привет, Малфой! — не успев ещё стереть улыбку с лица, ответил Лонгботтом и тут же попытался взять себя в руки и придать выражению лица хоть немного строгости.
— Привет! — выпалила Гермиона, лишь мельком на него взглянув, и тут же мягко коснулась ладонью запястья Невилла, с нетерпением произнося: — И, что же дальше?
— Эээм… дальше… — Лонгботтом тут же взглянул на часы. — Ой, прости, Гермиона. Я обязательно потом закончу. Мне к уроку нужно готовиться.
— Да, конечно, — сдерживая вздох разочарования, ответила она. — Потом как-нибудь.
Малфоя всегда раздражали эти сцены, словно его появление где бы то ни было портит окружающим всё веселье.
— Похоже, поездка удалась, — почему-то усмехнулся Драко, хотя совершенно не собирался вступать в общение с Лонгботтомом.
— Да. Всё отлично, — добродушно, но сдержанно ответил Невилл и начал копаться в своих бумажках на столе, стоявшем прямо перед столом Гермионы.
Драко взял свитки с самостоятельными работами шестого курса и отправился в свой кабинет. Он шёл по коридору, отвечая студентам на приветствия, но чувствовал эту мерзкую досаду внутри, и это было особенно неприятно. Именно сегодня. Почему-то раньше его это так не задевало.
Что «это»? Он даже не мог до конца осознать, что его расстроило. Её смех? Очки на столе? Улыбка Лонгботтома? Прикосновение руки Грейнджер? Испорченное общение? Что именно? Всё сразу?
Анализировать — его конёк. Почему этот дурацкий анализ так сильно затянулся? Первого урока нет, как на зло — есть время ещё помучить себя анализом ситуации. Это было нестандартно. Слишком навязчиво и раздражающе. Неправильно. Взрослый состоявшийся мужчина не может себе позволять поддаваться неопределённым эмоциям. Несолидно. Недостойно. Странно…
Наконец, достигнув этих выводов, Драко смутился. Дыхание замедлилось, а сердцебиение стало тяжёлым. Не хватало ещё терять самообладание. Он тряхнул головой отбрасывая глупые, на его взгляд рассуждения. Драко решил прогуляться. Ещё сорок минут наедине со своими мыслями в кабинете стали казаться невесёлой перспективой, а это ещё удивительнее.
Но размышления не оставили его в покое. Ноги несли сами по себе. Драко уже был на лестнице когда услышал истошный визг, а потом крик:
— Нет! Пожалуйста!
Казалось, что сердце лопнуло, и кровь ударила в голову. Он слышал этот крик… однажды… в далёком-далёком прошлом. Малфой бросился бежать. В висках стучало, темнело перед глазами.
Влетев в класс ЗОТИ лишь на несколько секунд увидел уходящую в сторону шкафа фигуру Рональда Уизли. Тот обернулся, взглянул на Драко, и образ изменился — преобразился в безжизненные, бледные, замершие женские черты.
— Стори… — беззвучно прошептал он, ощущая страшную боль в груди. Но тут же выхватил волшебную палочку и выкрикнул: — Ридикулус!
Его Астория превратилась в фейерверк из разноцветных искр, по классу пронёсся восторженный вздох студентов. Драко отправил боггарта в шкаф и только теперь осознал, что второкурсники в ужасе прижались к стенам, а профессор Уизли лежит посреди класса без сознания. Три года прошло, а она всё никак не справится со своим боггартом. Драко вздохнул.
— Внимание, студенты, — громко произнёс он. — Вы можете пройти в Большой зал и немного отдохнуть. Спускайтесь тихо. Идут занятия. Ясно?
Студенты закивали и тихо-тихо вышли из класса, пока Драко, опустившись на одно колено, осторожно приподнимал с пола голову и верхнюю часть бесчувственного тела профессора ЗОТИ.