— Аврора, привет, я припас тебе… — Он замолчал, открыл рот и побледнел.
— Вот дерьмо! — Рыжеволосый Мемитим, которому было не больше двадцати лет, уставился на неё. Веснушки резко выделялись на фоне кожи цвета слоновой кости. — Она… Она…
— Что? — Аврора осмотрела себя, ища доказательства, что у неё выросла лишняя конечность, или рог, или тело покрылось сыпью, но не увидела ничего необычного. А все смотрели на неё так, будто у неё выросла лишняя конечность, рог или тело покрылось сыпью. — Что я?
Затем она заметила это. На кончиках ногтей. Они становились серебряными, будто Аврора нанесла блестящий лак на них. Она задохнулась от удушающей паники. Это плохо. И… невозможно.
— Хокин. — Дрю, который вчера был с ней дружелюбен и любезен, сейчас смотрел с обвинением. — Чувак, тебе нужно унести её отсюда. Живо.
Сумятица подавила панику.
— Почему? Что происходит?
Хокин вскочил из-за стола, взял её за руку и практически потащил вверх по лестнице.
— Нужно собрать вещи и унести тебя отсюда.
— Хокин! — Она выдернула руку из его и резко остановилась на пороге комнаты, в которой они ночевали. — Я никуда не пойду, пока ты не объяснишь, почему мы должны уйти.
— Потому что праймори здесь не место, — ответил он с тревожными тенями в глазах. — А ты праймори.
— Что?
Он ворвался в комнату и, натянуто и резко, стал собирать вещи.
— Сумасшествие. — За окном начиналась буря, и казалось, что такая же назревает и внутри. — Что-то случилось сегодня ночью, почему ты стала праймори.
Вспомнив утреннее недомогание, Аврора посмотрела на ногти.
— Я… думаю, я знаю, в чём дело, — ответила она. Вновь накатила тошнота, но Аврора точно знала, что это из-за нервов.
Хокин повернулся, всё тело было, как натянутая струна, а на лице читалось озабоченность.
— И что же?
Положив руку на живот, чтобы успокоить порхающих внутри бабочек, она подняла другую, показывая серебряные ногти — верный знак её народа.
— Я не понимаю. — Он уставился на её руку. — Думаешь это из-за того, что ты ногти накрасила?
— Я их не красила. Это очень сложно произнести, — сказала она, а её голос дрожал, как дерево за окном, которое трепал ветер, — но…
— Но что?
Она мешкала и переминалась с ноги на ногу. А потом выпалила слова, которые, как думала, не скажет ещё долго.
— Я беременна.
«Я беременна».
Беременна, мать её
Хокин попятился и ударился икрами об кровать, в которой они с Авророй занимались сексом. Он никак не мог ей ребёнка заделать. Мемитимы стерильны. Должно быть другое объяснение.
Она смотрела на него стеклянными глазами. Хокин понял, что она так же, как и он ошеломлена. Аврора так много пережила за последнее время, и добавить ещё… чёрт.
— Ты говорила, что давно не занималась сексом. — Она кивнула, и Хокин продолжил, стараясь говорить спокойно, а не испуганно. — Возможно ли, что у твоего вида беременность дольше? Я слышал, что некоторые демоницы держат сперму в своей утробе годами, а затем оплодотворяются. А другие…
— Нет, — резко прервала она его. — Всё происходит не так. Вейдьмы, в большинстве, похожи на людей. — Она посмотрела на руки. — За исключение ногтей, которые становятся серебряными.
— Уверена… — Он сглотнул, растягивая время, но это не помогло. — Уверена, что я отец ребёнка?
Она вытаращилась на него.
— Уверена, Хокин.
Ноги отказались удерживать вес, и Хокин опустился на матрас. Он никогда не задумывался о детях. Ведь впереди были сотни или даже тысячи лет до его вознесения. Лишь после этого он мог найти себе пару и оплодотворить её. А его случай не просто неожиданность… Он беспрецедентный.
А Хокин и без того в куче неприятностей. И это станет крышкой в гробу его бытия Мемитима. Его лишат сил и оставят жить в человеческом мире всю вечность.
Человеческий мир. Где Аврора. И его ребёнок.
Может… Возможно, всё не так уж плохо.
— Слушай, — сказала она, когда закончила собирать вещи. — Я многое узнала о Мемитимах от тебя, Сюзанны и Лиллианы, и остальные поняли, что для тебя это очень-очень плохо. Никто не должен знать, что ты отец…
Он даже не понял, как оказался перед Авророй, положив ей руки на плечи и смотря в глаза.
— Этого, — прорычал он, — не будет. Я рос без отца, и никогда не позволю своему ребёнку расти без меня. Мы разберёмся, Аврора. Всё может пройти тяжело, пока не устаканится, но мы справимся.