Алый закат, расплавив решетки окна, зацепился за подол ее платья, оставив Бертолло в тени.
Алые отблески пламени играли на золоте перстней князя церкви. Рубин каплей крови застыл на указательном пальце – персте, указующем: «Казнить!»
Алый цвет сутаны сгущался в меркнущем свете вечерней зари, в пригибающемся в страхе танце свечей, переходя в королевский багрянец, императорский пурпур и далее – в темный оттенок свернувшейся крови.
Но она встречала врага в своем доме, она играла на доске деда, она была здесь хозяйкой, женой и дочерью; здесь всё было ей знакомо и предано до последнего плеска Леты, и даже огоньки свечей дрожали в такт ее дыханию.
Ей обязательно надо было выиграть партию на доске из венге и грушевого дерева – белыми, костяными фигурами. Напротив мрачно клубился грозовой фронт фигур из темного, с багровым отливом, янтаря – камня цвета кардинальской сутаны и сгустков крови.
– Какие у вас интересные фигуры! – заметил кардинал.
Лючия почувствовала, как сердце предательски дрогнуло и оборвалось: будто горная осыпь, застучало вниз, вниз…
– Мне нравятся черные, я предпочитаю играть только ими. Хотя эти я бы назвал кровавыми. Темный янтарь? Несомненно, – кивнул Бертолло, не дожидаясь ответа. – Он куда ближе своих солнечных собратьев к истинной сути своего естества – ведь это смола… Смола, – повторил он, с напором взглянув в глаза женщины. – Темная, застывшая смола из самого сердца ада!
Лючия молчала.
– Ну, не воспринимайте всё так близко к сердцу! – расхохотался Бертолло. – Возможно, и не из ада; может, из обыкновенного леса.
Бертолло взял одну из фигур, поднес к глазам, внимательно и неторопливо разглядывая. Сжал в ладони, прямо и насмешливо взглянул в глаза синьоре дель Карро. Конечно, знал! Можно было предположить, что такой человек, как Бертолло, тоже владеет секретами ядов и териаков… Большинство игроков умирали, прикоснувшись к первой пешке. Другие протягивали пять-шесть ходов.
– Кстати, вы замечали, что, если приглядеться, внутри отдельных фигур из янтаря можно заметить распростертые крылья пойманных в ловушку насекомых? Мне они напоминают души грешников, пойманные кипящими и обледеневшими потоками преисподней.
Бертолло усмехнулся. Под его неотрывным взглядом Лючия чувствовала себя точно такой же бабочкой, застигнутой неотвратимой волной густой и липкой безнадежности.
– Это шахматы моего деда, – прошептала Лючия и подумала: «Я всё равно обыграю тебя!»
Кардинал на мгновение задумался и двинул второго коня. Эта восточная игра давно превратилась из греховной забавы во времяпровождение, достойное князей света и церкви. Бертолло усмехнулся своим мыслям: света и церкви…
– Ваш ход, – в изысканной любезности растянул он нить губ.
Лючия, едва прикоснувшись, подтолкнула фигуру из кости дорого северного зверя. Перед глазами плясали клетки: венге и розоватая древесина груши, будто темные сутаны и розовые перси грешных прелестниц.
– Я так и думал, – удовлетворенно произнес кардинал. – Женщины в последнее время редко преподносят мне сюрпризы. Кажется, я наконец-то начал их понимать.
Лючия обольстительно улыбнулась. А сердце рухнуло холодной глыбой в живот и ниже, а после подпрыгнуло и замерло в горле от неизбывного ужаса.
Восемь шагов к смерти уже сделаны игроками – по четыре на каждого. Благородные пальцы восемь раз прикоснулись к гладкой поверхности проклятых фигур.
Итальянские яды тончайшей пленкой покрывали редкую кость и древнюю смолу. Убить противника с первого хода не удалось – и разворачивающаяся позиционная война не обещала ничего хорошего и самой Лючии. Кто раньше сломается, задохнется, захлебнется, поймет, что игра окончена? У кого териак лучше?..
Лючия с ужасом следила, как ее холеные руки в очередной раз касаются смертельных фигур. Только не это! Только не взмокнуть! Только не пот! Только не влажные ладони!.. Тальк предохранял от яда – чуть-чуть, но достаточно, чтобы оттянуть приближение к тому порогу, за которым противоядие уже не справится с полученной дозой смертоносного зелья. Она была в менее выгодном положении, чем кардинал Лазаро Бертолло, чья сухая кожа давала ему немалую фору.
– Я даже рад, что вы не пожелали сдаться без сопротивления. Знаете, мне уже осточертели женщины, которые сразу бросаются на колени и тянутся целовать руки. Безумно скучная прелюдия! Такие победы без боя не для сильных мужчин и не для красивых женщин. Наша прелюдия мне нравится, нравится… Для меня честь составить партию такому искушенному игроку, как вы, синьора! – сказал Бертолло, и непонятно было, правду он говорит, делает комплимент или издевается.