Утром, около одиннадцатого часа, Лука Сергеевич Желудев сидел за рабочим столом. Солнце широкой рекой проливалось сквозь кисейные занавески, ложилось на стол яркой ажурной полосой. Лука Сергеевич уже трижды макал перо, но так и не написал ни единой строчки. Меж тем карточный долг обязывал начать новый роман. Проигранная прошедшим вечером сумма не была чрезмерно велика, однако требовала решительных действий. Издатель тоже торопил со сроками, а мысль не шла. Полная пустота в голове. Даже пустячного сюжета не возникало. Лука Сергеевич недовольно сопел, грыз перо, злился. Кроме упреков, обращенных к самому себе, в голове ничего не вертелось. «Идиот! Надо было на семерку ставить!» – то и дело бормотал он.
– Прохор! Прошка, ты где запропал, бездельник?! – обернувшись к двери, вдруг выкрикнул литератор.
– Вот он я, нигде не запропал! Куда ж я денусь-то? – привычно бухтел старый слуга.
Его заспанная физиономия появилась в дверях кабинета.
– Сбегай-ка за «Ведомостями», лентяй ты этакий! – приказал барин.
Прохор прошел вглубь кабинета, изобразил виноватый застенчивый вид и промямлил едва слышно:
– Так ведь газеты нынче за так не раздают. Денег надобно, Лука Сергеич!
– С деньгами и дурак принесет. Впрочем, ты и есть… – невесело выдохнул литератор.
Однако зачем-то заглянул в пустой бумажник, порылся в кармане брюк, затем сюртук обыскал: нигде не звенело. Слазил в шкаф, обшарил карманы в плаще – нашел полтинник, чему был несказанно рад.
– Держи, – он бросил монетку слуге. – Сдачу не бери – скажи, пусть каждый выпуск по утрам заносят.
Прошка исчез, будто испарился.
Явился он минут через десять с мутными глазами, сивушным духом, но и со свежим выпуском «Ведомостей».
– Сдачу, небось, пропил? Смотри у меня: ежели газет не будет, то поедешь в деревню, к сохе! – принимая газету, припугнул барин.
Только слуга не особо пугался таких слов. Вылетали они из уст литератора чуть ли не ежедневно вот уже лет пять как, а он, Прохор, как был при барине, так и по гроб жизни останется, потому как свыклись они друг с дружкой, душой приросли.
– Будут газетки, не извольте беспокоиться, Лука Сергеич! – выдохнул перегаром Прохор.
– Фу-у, пошел прочь! – как опахалом, разгоняя газетой воздух, выкрикнул литератор.
Слуга не заставил повторять дважды – шустро сгинул с глаз долой, прикрыв дверь с той стороны.
Лука Сергеевич уселся за стол, сгреб в сторону выложенные накануне листы, отставил чернильницу, разложил газету.
– Идиот! Истинный идиот! – прочитав новостную колонку, разразился смехом литератор.
Из прихожей донеслась приглушенная речь: Прошка встречал визитера. Вскоре скрипнула дверь и смачный бас купца второй гильдии Поликарпа Матвеевича Дубинина заполнил кабинет:
– Кого ж это ты так, Лука Сергеич, идиотом-то? Я аж от входа услыхал!
Литератор обернулся, шустро поднялся, поспешил поприветствовать знакомца, не отпуская улыбку с лица.
Вошедший здоровенный бородач излучал искреннюю радость встречи. На нем были надраенные до зеркального блеска хромовые сапоги, черные штучные галифе, небрежно расстегнутый дорогой темно-коричневый суконный сюртук, высокий картуз в тот же цвет. Толстая золотая цепь карманных часов аксельбантом свисала с пуговицы жилетки и пряталась за сюртуком.
– Доброго здоровья, Поликарп Матвеевич! Давненько не видал тебя! А как рад, так и описать не в силах! – крепко обнимаясь с гостем, высказывал литератор.
– Да вот, по делам коммерческим в Петербург прибыл и к тебе не преминул заглянуть! – добродушно ответил купец. – Так над кем, позволь полюбопытствовать, ты давеча потешался?
– Так, безделица. Пойдем лучше… – хотел было Лука Сергеевич пригласить гостя чарку по такому случаю пропустить, да быстро опомнился – коньячок-то ночью кончился: расчувствовался литератор из-за проигрыша, да и заметить не успел, как бутылка дно показала.
Гость приметил замешательство хозяина, хитро улыбнулся, бороду пригладил.
– Прохор, подь сюда! – громыхнул купец и, дружески хлопнув хозяина по плечу, приговорил: – А ты всё такой же шалопай, Лука Сергеич! Небось, опять все деньги за ломбером спустил?
Литератор не ответил, только мину кислую, виноватую состроил.
Явился Прошка. Глазки его живо забегали, как у кобеля в предвкушении большой мозговой кости.
– Чего изволите, Поликарп Матвеич? – заискивающе заглядывая в глаза купцу, спросил он.
– Вот тебе на водочку, леший тебя раздери, а нам, дружок, коньячку добудь. Ну и капусточки квашеной принеси. Да мигом! – с ухмылкой приказал купец.