В таланте воспитанника екатеринбургского хоккея, а затем голкипера ЦСКА за океаном убедились в сезоне — 95/96, когда Хабибулин первым среди российских стражей ворот стал основным вратарем клуба HXЛ — «Виннипег Джетс». На следующий год «Реактивщики» переехали из канадского города в американский Финикс и превратились в «Койотов», что вызвало у Николая ностальгическое замечание: «Моя популярность осталась в Виннипеге». Это, однако, не помешало ему стать звездой клуба из Аризоны.
Из нашего тогдашнего с ним разговора запомнился забавный момент. День, когда Хабибулин первый раз отстоял «на ноль», начался с того, что он… проспал раскатку. Приехал во дворец лишь к ее окончанию и был оштрафован на 250 долларов. А вечером «Ванкувер» не смог забросить ему ни одной шайбы. На следующий день к Хабибулину подошли лидеры команды — Кейт Ткачук и Джереми Реник: «Ник, мы все штрафы будем за тебя платить, только спи в день игры подольше»…
Популярность Хабибулина в хоккейной Америке росла как на дрожжах: одно лишь прозвище Булинская стена (по аналогии с Берлинской) говорит о многом. В Финиксе начали выпускать специальные майки с рисунком: кирпичная стена, несколько уткнувшихся в нее шайб, хабибулинский номер, эмблема «Койотов» и надпись: «Шайба останавливается здесь».
Но одновременно с ростом американской популярности Хабибулина начали стремительно падать его российские «акции». Началось это с Кубка мира-96.
— Сыграл там неудачно, — признал Хабибулин в нашем разговоре накануне Солт-Лейк-Сити. — Может, потому что турнир проходил в сентябре, когда у нас обычно только начинается тренинг-кемп. А потому я был далек от оптимальной формы.
Продолжилось осенью 97-го, когда Хабибулин объявил об отказе ехать в Нагано. Масла в огонь подлила история, произошедшая в Оттаве. О ней я уже вспоминал в предыдущей главе. После матча с «Финиксом» у дверей гостевой раздевалки дежурили Юрзинов и Стеблин, приехавшие в надежде все-таки уговорить строптивого вратаря поехать на Игры. Хабибулина они не дождались. Узнав о приходе гостей, он вышел через заднюю дверь и уехал домой.
— Дело в том, что они звонили мне несколько раз, и я твердо сказал, что не еду, — рассказал мне позже Хабибулин. — Моя позиция была ясна, я не юлил, а потому лишний раз на эту тему разговаривать не захотел.
Тем не менее выйти к людям, которые специально прилетели по его душу, и сказать «нет» голкипер мог. История эта авторитета ему явно не прибавила. В России, которая не имела других основных вратарей НХЛ (Шталенков и Трефилов были в своих клубах вторыми), отказ Хабибулина, да еще и в такой вызывающей форме, был воспринят, мягко говоря, нервно. Каких только ярлыков ему тогда на родине ни навесили!
Но, как я уже рассказывал, наш разговор с Николаем в канун Нагано, на Матче всех звезд в Ванкувере показал, что не все так просто. «Может, немного жалею», — сказал тогда Хабибулин. Четыре года спустя он подтвердил мне: об отказе от Олимпиады-98 действительно жалел.
— После тех Игр чувствовал, что зря отказался. Но жизнь заставляет извлекать уроки из любых ситуаций, и в Солт-Лейк-Сити я решил поехать давно. Еще до того, как меня включили в так называемую восьмерку неприкосновенных. И к тому моменту, когда раздался звонок с приглашением в команду, я уже внутренне был готов сказать «да». И в Минске, куда мы с женой летом приезжаем к ее родственникам, много людей хотели видеть меня на Олимпиаде. Там ведь не только за своих, но и за Россию болеют…
И все же: неужели у Хабибулина не было обиды за Альбервилль, когда ему, третьему вратарю, не вручили золотую олимпийскую медаль? Если и была, то таилась в глубине души: никогда Николай в открытую о ней не заявлял. Вот что, например, он сказал мне во время нашего первого разговора весной 97-го:
— Было 23 медали на 23 игрока, а для тренеров они почему-то предусмотрены не были. В итоге те 22, кто был заявлен на финальную игру, получили по медали, а 23-я досталась Виктору Васильевичу Тихонову. Но я особо не расстроился — все равно ни в одном матче даже на скамейке не сидел, ничего для этой победы не сделал и какой-то большой радости от нее не испытывал. Такой уж у меня характер: чтобы чувствовать себя частью команды, мне надо быть на льду. И золото молодежного чемпионата мира в том же году доставило мне куда больше эмоций.
Тем не менее тема возвращения Хабибулину золотой медали всплыла еще перед Нагано. Но Стеблин, пообещавший обратиться с этой целью через президента ИИХФ Рене Фазе- ля к президенту МОК Хуану Антонио Самаранчу, так этого и не сделал. Зато Фетисов, возглавив сборную и тоже пообещав Хабибулину вернуть медаль, действительно начал бомбардировать ведомство Фазеля звонками и факсами.
Фетисов своего добился. За день до стартового матча россиян в Солт-Лейк-Сити в тренировочной раздевалке сборной России на стадионе Е Center президент ИИХФ вместе с главой ОКР Тягачевым в обстановке строгой секретности (дабы не превращать это в шумную пиар-акцию и не отвлекать вратаря от олимпийской работы), без телекамер и диктофонов, вручили наконец Хабибулину специально изготовленную золотую медаль. На следующий день Фетисов скажет:
— Я очень рад за Николая. Надо было видеть его глаза, чтобы понять, что он чувствовал в этот момент. Спустя десять лет справедливость восторжествовала. Знаете, что он сказал после этой небольшой церемонии? «Куда бы ее ненадежнее спрятать — не хочу потерять эту золотую медаль во второй раз».
За эти усилия Фетисову и сборной России воздастся сторицей. Но не будем забегать вперед…
В восьмерку игроков, заявленных российской командой почти за год до Солт-Лейк-Сити, помимо Хабибулина вошли защитники Сергей Гончар, Дарюс Каспарайтис, Олег Твердовский и Дмитрий Юшкевич, а также форварды Павел Буре, Алексей Ковалев и Алексей Яшин.
Характерна реакция на это событие Ковалева:
— Конечно, приятно оказаться в числе восьми, но я прекрасно понимаю, что во всем этом есть элемент рекламы, поэтому быть слишком серьезным в данном вопросе не хочу.
Были ли другие кандидатуры? Стеблин называл Виктора Козлова и Сергея Самсонова. По словам тогда еще возглавлявшего сборную Михайлова, Сергей Федоров подтвердил, что на Игры поедет (правда, сам форвард позже скажет, что решил отправиться в Солт-Лейк-Сити только из-за Фетисова), но в восьмерку попросил его не включать. Сергей Зубов же отказался участвовать во второй Олимпиаде кряду. «Я — игрок возрастной, надо давать дорогу молодым», — сказал он Михайлову.
Особенно интересно восстанавливать в памяти этот факт теперь, когда блестящий защитник, перед сезоном — 2009/10 перешедший из «Далласа» в питерский СКА, является кандидатом на поездку в Ванкувер. При том, что теперь ему не 31, а 39…
Еще двумя хоккеистами, отказавшимися ехать в Солт-Лейк-Сити, стали Александр Могильный и Алексей Житник. Парадокс заключался в том, что Могильный в тот момент играл и забивал в том самом «Нью-Джерси», одним из тренеров которого являлся Фетисов. Когда только зашла речь о том, чтобы он стал главным тренером сборной, Вячеслав Александрович по поводу Могильного не был настроен пессимистично:
— Насколько мне известно, на эту тему с Сашей никто не разговаривал, — говорил он в интервью «Спорт-Экспрессу». — За время, проведенное в «Нью-Джерси», он сильно изменился. Сам сейчас не верит, что год назад собирался вообще заканчивать с хоккеем. Стал биться до последнего — что было для него совсем нехарактерно. И по мере продвижения в плей-офф я видел, что он раскрывается все больше и больше. Считаю, надо было по крайней мере попытаться убедить его в том, что он нужен сборной.
— Так ведь принято считать, что Могильный в гораздо большей степени американец, нежели русский.
— Какой он американец! Абсолютно русский человек, родители живут в России, жена — москвичка, дети говорят по-русски. Другое дело — как убеждать.