— После ее окончания поехал я из Будапешта, где служил, в отпуск, — вспоминает знаменитый хоккейный доктор. — И на вокзале услышал репортаж Вадима Синявского о матче московского «Динамо» с английским клубом «Челси». (Мог ли я, да и вообще кто–нибудь в целом мире тогда подумать, что в 2003 году этот знаменитый английский клуб будет куплен нашим российским миллионером?!) То было великолепное триумфальное послевоенное турне динамовцев по Англии. И слышу, Вадим Синявский то и дело называет фамилию Боброва. Я почему–то сразу решил, что это мой школьный товарищ.
И в Москве нашел Всеволода, в гостинице ЦДКА. Встретились мы душевно.
Потом довелось служить Белаковскому на Дальнем Востоке, а в 1950 году поехал он на курсы усовершенствования врачей в Москву, и некоторое время жил дома у Боброва. А когда завершил курсы и собирался обратно на Дальний Восток, Бобров предложил товарищу попробовать силы в спортивной медицине.
— Тем более, ты десантник, — сказал мне Севка, — видал виды, в спорте, поверь, такие врачи нужны.
Бобров, игравший в команде ВВС, которой покровительствовал Василий Сталин, в те годы — командующий ВВС Московского военного округа, замолвил слово за своего друга перед сыном главы советского государства.
— Василий Иосифович вызвал меня к себе, поговорил, порасспрашивал и отдал распоряжение перевести меня в Москву.
Так, в 1951 году Олег Белаковский стал врачом футбольной и хоккейной команд ВВС и навсегда связал свою судьбу с армейским спортом.
— Но я всегда, все время стремился делом, трудом своим доказать, что я не выскочка, попавший в Москву только «по блату». Работал я, что говорить, с удовольствием и старался оправдать доверие Боброва и Сталина. Тем более, что стал я уже и врачом футбольной и хоккейной сборных СССР.
О том, сколь добросовестно работал Олег Белаковский, свидетельствует тот факт, что стал он со временем начальником военно–медицинской службы ЦСКА и до сих пор пользуется огромным уважением и любовью тех, кому вправлял прямо у бровки поля выбитые суставы, ключицы, накладывал, совсем как на передовой, жесткие повязки, делал прямо у хоккейного бортика новокаиновые блокады, снимая острейшую боль.
— Первый раз, — вспоминал Олег Маркович, — я увидел Эпштейна в игре в Электростали, зимой 1951–1952 года. Играл Коля в нападении довольно прилично, хотя габаритами особыми не отличался. Я запомнил его по умной игре, по тому, как хорошо, зряче он отдавал пасы партнерам. 50 лет с тех пор мы друг друга знаем.
Как игрок Эпштейн не был великим мастером, но действовал весьма расчетливо. И когда он стал тренером «Химика», то руководимая им команда стремилась исповедовать умный, комбинационный и тактически грамотный хоккей. В те годы у нас было несколько очень сильных команд: ЦСК МО, «Крылья Советов», «Динамо», «Локомотив» московский. И со всеми этими командами «Химик» Эпштейна играл почти на равных. А со временем стал отбирать у них очки. Команда Эпштейна не выигрывала звания чемпиона страны, но бывала в призерах.
— Его команда, — заметил О. Белаковский, — играла в тот хоккей, который позволял игрокам раскрыть их наилучшие качества. Играли–то они, в общем, от обороны, но тактически весьма грамотно. И ловили всех этих грандов на контратаках. Против «Химика» играть всегда было очень сложно. Те игроки еще и сейчас играют в командах ветеранов. Это Сапелкин, Смагин, Ляпкин, Веригин, Костылев. Все они играли в молодые годы в умный хоккей. Я так скажу: то были золотые времена нашего хоккея, потому что тогда играли очень талантливые игроки. В спорте я работаю давно и убедился: чтобы играть на высшем уровне, обязательно нужен талант. Бесталанному человеку в большом спорте делать нечего. Как, впрочем, и в любой другой сфере человеческой деятельности. Ведь если я не умею рисовать, то как бы меня ни натаскивали, ни тренировали, живописца из меня не выйдет.
Так вот, если подходить к вопросу с такими критериями, то Николай Семёнович Эпштейн — это, безусловно, большой талант. В то время он котировался, как третий тренер Союза вслед за Чернышевым и Тарасовым. Он обладал невероятным чутьем на талантливых хоккеистов. Ведь это он открыл Рагулина, гордость нашу, это он первым разглядел необыкновенную одаренность Мальцева, он направил на путь истинный Эдика Иванова. А Никитин, Морозов, Борисов, Громов, Каштанов, братья Голиковы — это тоже все его ребята. Он находил маленьких с точки зрения габаритов хоккеистов, но все они были хитрые, верткие. Эпштейн называл их «игровиками» и делал из них больших мастеров. Не случайно именно он долгое время тренировал молодежную сборную страны, и это всегда была великолепная команда, игравшая в игровой, по–своему очень зрительский хоккей. Не то, что нынешние — бей–беги, ломай ребра. Те его ребята, — сурово заметил Олег Маркович, — в такой хоккей не играли, хотя тоже, случалось, ломали ребра, выбивали мениски. Это — хоккей.