Суета отъезда. Верховые лошади уже оседланы, тягловые впряжены в телеги. Солдаты пришли, стали таскать нехитрый скарб монахов, грузить его в возы, и тут случилась какая-то заминка. Кавалер не прислушивался к разговорам и был удивлен, когда к нему подошел монах из писарей и робко сказал:
– Господин, отец Николас просит повременить с отъездом.
– Чего? – Волков едва ли не подпрыгнул на лавке. – Что? Как повременить? Вы там в своем уме?
Он даже и мысли допустить не мог тут остаться, одна ночевка в этом трактире обходилась ему в талер! Минимум в талер!
– Отец Николас просит передать, что отец Иона крепко занедужил, – мямлил монах.
Но Волков его уже не слушал. Рискуя заработать боль в ноге, он выбирался из-за стола так быстро, что опрокинул кружку рукой, и пошел в покои святых отцов. У двери отца Ионы толпились братья монахи, он их растолкал бесцеремонно, вошел.
Внутри собрались и брат Иоганн, и брат Николас, и брат Ипполит.
Лицо брата Ипполита было серьезно, аж брови сдвинул; он сидел на краю кровати и держал за руку отца Иону. Больной оказался лицом сер. Глаза полуприкрыты, на вид он и не дышал даже.
– Что с ним? – тихо шепнул кавалер отцу Николасу.
– Хворь, он давно уже животом скорбен, – отвечал монах. – Ничего, отживет еще. Не впервой.
– Кони оседланы, – напомнил Волков. – Солдаты ждут.
– Подождут час-другой, как-никак он прелат-комиссар, – блаженно рассуждал отец Николас. – Как лучше станет, так и поедем, а может, и до завтра повременим.
Кавалер взял под локоть юного лекаря и поволок его в коридор, и там, чтобы никто не слышал, спросил:
– Есть у тебя снадобье какое, чтобы дать ему, пусть он в телеге лежит да хворает.
– Нет, господин, – отвечал брат Ипполит, – боюсь, что никуда его везти нельзя.
– Нельзя?
– Нельзя, кровь у него пошла. Боюсь, в дороге только хуже будет.
– Кровь, какая кровь? – не понимал кавалер.
– Кровь пошла из заднего прохода, видно, кишка какая кровоточит, – объяснял молодой монах.
– Нажрался поросятины, – зло сказал рыцарь.
– Отцы говорят, он один половину поросенка съел.
– Вот-вот, – кивал Волков, который постничал уже не первый день. – И что, лошадей распрягать?
– Распрягайте, господин, – сказал монах.
Кавалер пошел вниз, велел расседлать лошадей, а потом сел за стол и заказал себе жареной колбасы и пива. Больше он не постничал.
Монахи так и толпились у покоев отца Ионы, солдаты бездельничали на дворе, а он ел колбасу с пивом. Затем попросил себе пирог.
А через час прибежал молодой монах из писарей и сообщил ему, что отец Иона почил.
Глава 10
Тучное тело монаха шестеро солдат не без труда вынесли из покоев и положили в гроб, который уже к вечеру был готов, а гроб донесли до телеги. И повезли в церковь на ночь для чтения псалтыря и отпевания. Читать взялись братия усопшего, отец Иоганн и отец Николас, также с ним пошел и какой-то местный поп.
А Волков сидел в трактире чернее тучи и надеялся, что утром толстого попа похоронят и сидеть в этом проклятом городишке им больше не придется. Он с содроганием думал, что монахи затеют какой-нибудь траур на три дня, панихиду или поминальную трапезу.
Единственное, что его утешало в этой ситуации, так это то, что изрядную зарплату Брюнхвальду платить уже не нужно. А впрочем, если бы не эти изматывающие мысли о деньгах, он бы грустил. Отец Иона был неплохим человеком.
Так он и сидел мрачный, один за столом, пока не поднял глаз и не увидел человека. Кавалер узнал его, это был слуга приболевшего барона.
– Что? – спросил Волков. – Твой барон хочет со мной поговорить?
– Истинно так, господин. – Слуга кланялся.
– Скажи, зайду. Вечером.
Ему нужно было решать вопросы, сплошь денежные, и их оказалось много. А для этого требовалось точно знать, как пойдет дальше.
– Вечером, – повторил он, встал и пошел в церковь поговорить со святыми отцами.
Отец Иоганн заметил его, оторвался от чтения и подошел:
– Пришли отдать дань?
– Да, и спросить. Нужно ли будет готовить поминальный обед или еще какие-то ритуалы?
– Наш орден – наследник рыцарского ордена, и брата павшего мы провожаем пиром даже во время поста. Но мы в курсе ваших затруднений и устроим пир у себя в монастыре по приезде.
Кавалер кивнул и спросил:
– Нужно ли нам будет соблюсти дни поминовения, три или девять, прежде чем мы двинемся дальше?