– Ваши люди! – заорал один из молодых. Указал пальцем в сторону Сыча: – Вон те.
– Это наш палач и его помощники, они люди честные, но бывают и грубы. Коли оскорбили вас словом, так я за них приношу извинения вам…
– Каким еще словом?! – заорал один молодой. – Они…
Его оттолкнул сам Липке и заговорил с яростью, тряся пальцем:
– Не словом! Не словом! Они надругались над моей женой, все трое, брали ее как блудную девку, прямо тут, по очереди, как собаки на собачьей свадьбе! А потом поруганную да в драной одежде вели ночью через весь город. И бросили в холодный подвал.
– И свидетели того, как брали ее силой, есть у вас?
– Какие же свидетели, то ночью было, тут, тут ругались над ней, двери заперев, – орал молодой человек, подходя к его столу ближе.
Волков опять растер лицо ладонями, вздохнул и, ожидая взрыва праведного негодования, отвечал с холодным безразличием:
– Конечно, свидетелей нет. Потому как не было того, что говорите вы. И быть того не может, честные господа, чтобы палач Святого трибунала брал женщин, что находятся под инквизицией, силой. Сие невозможно. Да и добром он не мог взять. Разве что она сама им предложила. Такое все время случается. Может, ей самой собачьей свадьбы захотелось. Женщины на все идут…
Договорить не успел – знал, что слова эти вызовут в пришедших ярость, так оно и случилось.
Все они загалдели дружно и кинулись кто к столу, кто к палачу и его людям. Началась потасовка, Сыча не ударили ни разу, ловок он был, а вот его помощникам досталось. Одного сбили с ног и ударили несколько раз головой об лавку, а другого дважды лягнули в пах, тоже повалили и топтали.
– Выдайте нам осквернителей, – орал Липке. – Выдайте!
– На суд их, собак! – требовал еще кто-то.
Волков сидел, не шевелясь и ни звука не издавая. А еще он улыбался с вызовом. Он знал, что делал. Самый молодой из пришедших кинулся к нему, перегнулся через стол и замахнулся.
Наверное, и ударил бы, да тут крикнул громко Брюнхвальд:
– Не сметь!
И между молодым и кавалером рассек воздух меч, тонко звякнул о доски стола.
– Не сметь! На кого руку поднял, подлец?! – продолжал ротмистр свирепо.
В следственный зал вбежали сержант и солдаты. Они стали хватать местных, отнимать у них оружие.
«Болван Брюнхвальд, – думал, вздыхая кавалер, – все испортил, а денег-то можно было спросить с этих жирных кабанчиков, у них имеются. Жаль, что сопляк меня не ударил, а за двух потрепанных помощников палача много не взять».
Но даже когда солдаты разоружилие драчунов, те не унимались:
– Выдайте нам осквернителей, мы их судить будем! – требовал глава гильдии кузнецов.
Кавалер не оставил надежду хоть чуть-чуть взять денег с них, встал, оперся на стол, наклонился вперед и заговорил холодно, глядя на пришедших исподлобья:
– Мятеж устроить хотите? На рыцаря божьего, на хранителя Святого трибунала руку подняли? Ложью добрых людей поругали, в подлости осквернения их обвинив.
– Они осквернители! – кричал тот молодой, что подбегал к столу. – А вы их покрывать надумали! Видим мы, что вы на их стороне!
– Стоите, злобой дышите, – спокойно продолжал Волков, как будто не слыхал его, – безнаказанностью своей упиваетесь. К справедливости уповаете, а сами бабенку свою освобождать пришли, знаете уже, что она в навете уличена, так вы пришли, чтобы ее от наказания заслуженного спасти.
– Она не врет, они брали ее, как шлюху, а она достойная женщина! – не унимался молодой.
– Она в навете уличена! – заорал кавалер. – Какая же она достойная? Она вдову оболгала, под костер ее подвести хотела, и на палачей моих клевещет. В чем же достоинство ее? Нет у нее достоинства!
– Так вдова шлюха! У нее под подолом весь город был! А может, и не только город, – многозначительно заметил один из горожан.
– Так шлюх лечат позорным столбом и плетью, а не костром, как ведьм. – Волков сел на лавку. – В железо вас брать не буду, но не надейтесь, что грубость ваша без наказания останется, о случившемся я доложу прелат-комиссару отцу Ионе, и всем остальным отцам из комиссии доложу, и бургомистру вашему тоже, они решат, что делать с вами дальше. Ступайте.
– Ступайте? – выкрикнул с возмущением молодой. – Ступайте? Вы не отдадите для суда своих людей?
– Ступайте. И благодарите Бога, что не в железе в подвал идете, а по домам своим, – повторил он холодно.
Оружие горожанам вернули и выпроводили их вон. И только тут кавалер глянул на Сыча и его помощников, и взгляд его их не обрадовал. А Брюнхвальд и вовсе не поленился подойти к ним и сказать слова такие, что лица насильников стали кислы.