– Так для любого города такое скорбь, а от меня вы что хотите? – спрашивал Волков, надеясь, что отец Иона выйдет из нужника и этот разговор можно будет закончить.
– Общество хочет знать, что ожидает жен и юного писаря?
– Так спросите у святых отцов, я только страж. Откуда мне знать.
– Но вы же вели следствие!
– Помогал, только помогал. Тем более что приговоры выносят отцы, а не я. Так что спрашивайте у членов Святого трибунала. Отцы-комиссары дело уже прочли, наверное, и решение уже приняли.
– Уж больно отцы-комиссары суровы, к ним и подойти боязно, – бургомистр не собирался от него отставать, – может, вы мне скажете.
– Неправда ваша, прелат-комиссар отец Иона добрейшей души человек.
– И все-таки, я бы от вас хотел услышать, мы как-никак миряне, нам легче договориться…
Гюнтериг начинал уже раздражать кавалера. Волков понимал, куда тот клонит, да еще и отец Иона сегодня засиделся. И он спросил напрямую:
– Да что ж вам сказать-то? Чего же вы хотите от меня? Говорите, чего ходите вокруг да около.
– Надобно освободить от суровой кары жен наших, – выпалил бургомистр. – Посодействуйте. Общество просит.
– Общество? А не то ли общество на меня кидалось драться? Не общество ли ваше било Сыча и людей его? – Он замолчал и, приблизив свое лицо к лицу Гюнтерига, добавил: – Люди ваши на меня, рыцаря божьего, руку поднимали!
– Раскаиваются, – ни капли не смутился Гюнтериг, – господин рыцарь, они раскаиваются. Просят содействовать женам.
– Женам? Или Магде Липке?
– Магде Липке, родственники очень волнуются за нее.
– Да не за нее они волнуются, они за себя волнуются. Не хотят, чтобы их бабу на площади кнутом били, – он опять приблизился к бургомистру, – то позор большой. Для всей семьи позор.
– Просят они за нее… Сулят, – не отставал бургомистр.
– Сулят! Мне их посулы ни к чему, да и пустое это. Святые отцы больно злы на наветчиков. И я зол. Так что ступайте к святым отцам, за кого другого еще просил бы, а за Магду Липке не стану. Из-за навета тут сидим, время тратим и деньги вместо того, чтобы ведьм суду предавать.
– Ну а за нашего писаря, за Вольфганга Веберкляйна, попросите? Родители его так убиваются, так убиваются. Нижайше просят о снисхождении. Он хороший молодой человек, неопытен еще.
– Хорошо, о нем поговорю, – согласился кавалер, – сколько дадут родители, чтобы ему не было позора?
– Они люди небогатые…
– Сколько?
– Десять талеров монетой земли Ребенрее.
– Не сильно они за сына волнуются, – кривился Волков.
– Они люди небогатые, – молитвенно сложил руки Гюнтериг. – Очень надеются на доброту вашу.
– Хорошо, за него я поговорю, – повторил рыцарь, тем более что к мальчишке он злости не испытывал. – А за остальных двух женщин не просить?
– Пусть Бог им судьей будет, – отвечал бургомистр, – и все-таки, может, походатайствуете насчет Магды…
– К святым отцам, – перебил его кавалер. – Кстати, бургомистр, вы бы эшафот перед ратушей поставили бы. И палачу деньги вперед выдайте.
– Да как же так, – искренне удивился Гюнтериг, – неужто все на казну города ляжет?
– Именно, комиссия только расследование ведет, правду ищет и суд вершит – приговор выносит. А экзекуция – то дело власти мирской. Ваше дело.
– Экзекуция? – переспросил бургомистр.
– Исполнение.
– За счет казны?
– Эшафот и палач за ваш счет. И не забудьте помост с лавками для святых отцов, чтобы следить за делом могли. И не делайте грустного лица, мы не сами сюда приехали, это ваши жены нас сюда пригласили.
Гюнтериг и сам начинал ненавидеть баб и их проклятый навет. Он кивал понимающе, а сам подсчитывал расходы городской казны.
Кавалер настраивался на сложный разговор со святыми отцами по поводу писаря Вольфганга Веберкляйна, но все вышло на диво легко и бысто.
– Это тот писарь, что донос писал? – спросил отец Иоганн.
– Да, и семья просит от казни его освободить, – пояснял кавалер.
– За десять монет?
– Да.
– Так мало они дают за язык сына.
– Бургомистр сказал, что семья небогата.
– Небогата? Что ж, берите, что есть, – сказал отец Николас, – нам алчность не к лицу. Еще штраф ему выпишем в десять монет, и будет хорошо.
– Да, да, – кивал отец Иоганн, – будет хорошо. Будет достойно. А только за писаря деньги предлагали?
– Нет, еще за зачинщицу, – отвечал кавалер, – за Магду Липке, но я отверг. Подлая баба, не раскаялась.
– Что ж, – отец Иоганн был немного разочарован. – Пусть так. А за остальных жен давали?
– Нет, бургомистр сказал, что Бог им судья.