– Семь монет дам, не забывай, ты дело богоугодное делал, ты Святую инквизицию приютил!
– Приютил, оно конечно. Уж вам тут неплохо жилось, – бубнил трактирщик. – Я и так для вас все цены на четверть скинул, а вы семь монет даете!
И начался унылый торг, в котором каждый считал себя правым.
Закончился он к обоюдному неудовольствию сторон на сумме семь талеров и шестьдесят крейцеров.
Разозленный трактирщик ушел, а Волков в плохом настроении сидел за столом и пил пиво, но недолго, вскоре подсел Брюнхвальд. Кавалер сказал ему:
– Наконец-то. Где вы ходите, Карл, нам уже скоро выезжать, пора грузить подводы и седлать лошадей.
На что ротмистр его ошеломил, недолго думая:
– Я не еду, Иероним.
Волков опешил, смотрел на него и не знал, смеяться ли ему или орать, поэтому спросил:
– Что значит не едете? Мы вроде как договорились с вами, и вы работаете на меня.
– Я хотел просить вас об одолжении, я прошу отпустить меня. Мой сержант толковый малый, он сможет меня заменить.
Сержант был и впрямь смышленым, но кавалера все равно начало потряхивать, он бледнел от негодования:
– Карл, вы в своем уме? Что за шутки?
– Мне нужно остаться тут, – отвечал Брюнхвальд твердо.
– Из-за этой вдовы? Да вы в своем уме, ротмистр? Вы бросаете меня в начале дела. Из-за этой женщины? Карл, у вас треть бороды уже в седине, а вы ведете себя как безмозглый юнец!
– Мне нужно остаться тут, – упрямо повторил ротмистр.
– Она вас приворожила! – догадался Волков. – Она точно ведьма!
– Она не ведьма, она добрая женщина и мягкая, она вас считает добрым человеком. Хотя никто другой про вас так даже не подумает.
– Она добрая и мягкая? – кривился кавалер.
– Да, она добрая и мягкая, – настаивал Брюнхвальд.
Волкова так и подмывало сказать, что вдова настолько мягкая и добрая, что половина города побывало у нее под подолом. Исключительно по доброте душевной. Но благоразумно сдержался.
– Иероним, – продолжал ротмистр серьезно, – с ней хотят расправиться. В городе куча мерзавцев, которые ненавидят ее.
Волкова это ничуть не удивляло. Он готов был уже принять решение Брюнхвальда, к тому же он вдруг вспомнил, что по договору ротмистр обходился ему в три офицерские порции, то есть один стоил как двенадцать солдат. И кавалер произнес:
– Ну что ж, раз так, то оставьте себе пару солдат покрепче, но жалованья я вам с сегодняшнего дня больше не плачу.
– Я знал, что на вас можно положиться, мой друг, – как ребенок обрадовался Брюнхвальд, – пойду скажу ей, что вы меня отпустили.
Он встал из-за стола.
– Смотрите, чтобы вас тут не зарезали, – сказал кавалер все еще недовольно.
– Я не позволю этим мерзавцам, – пообещал ротмистр.
– Ну, будь по-вашему, ладно. Значит, вас заменит сержант?
– Да, вы ж его знаете, он толковый человек. А меня не зарежут, это ж бюргеры, я и не таких успокаивал. А сержанту я передам дела сейчас же.
– Напоследок скажите ему, чтоб командовал «сбор», пора – кажется, святые отцы уже прикончили несчастного поросенка.
Брюнхвальд обошел стол и вдруг обнял Волкова крепко и сказал:
– Спасибо вам, Иероним.
– Да-да, – отвечал кавалер растерянно, а сам думал: «Вот старый болван, доволен, как дитя малое. Ладно бы была стоящая баба, а то так – местная потаскуха, которую соседи забьют камнями, если им позволить. Хотя все дело, может быть, в сыроварне».
Ротмистр ушел, вернее, убежал даже, а Волков остался сидеть за столом с кружкой пива. И тут он вспомнил, что у него не так давно тоже была бабенка, которую местные считали шлюхой, и что ему даже пришлось проткнуть ляжку одному сопляку из-за нее на дуэли. Но то была благородная дама! Но тоже шлюха, как и вдова. Конечно, сравнивать хозяйку поместья и хозяйку сыроварни нельзя, это разные женщины, хотя хозяйка сыроварни выглядела немного симпатичней. В общем, кавалер не пришел к однозначному выводу и позвал Ёгана.
– Звали, господин? – тут же появился слуга.
– Сыч пришел? – спросил Волков.
– Нет, пьянствует на площади с мужичьем. Там его все угощают. Он вроде как палач!
– Собираться надо, а он пьянствует.
– Уезжаем?
– Да уж, быстрей бы, иначе разорит меня этот трактир. Скажи Максимилиану, чтобы доспех мой собрал. И коня пусть седлает, а ты сундук мой погрузи в большую телегу.
– Да, господин, – ответил Ёган, уходя.
– И Сыча найди, – вслед ему кричал кавалер.
– Будет сделано, господин.
Волков лежал на лавке у стола, сгибал и разгибал левое колено и прислушивался к ощущениям: нога вроде и не ныла, но все равно не давала чувствовать себя хорошо. Долго согнутой была или мерзла – болит, если много часов в седле ехать – опять болит. Кавалер сел, вздохнул, взял тяжелую глиняную кружку и допил последние капли пива.