Вдруг Засранец подает голос. Чихает, отчего девушка вздрагивает, и кусает меня за палец, так что отдергиваю руку, взглянув на ладонь. На коже выступают капли алой жидкости, так что вздыхаю, потирая её, и не останавливаю котенка, который выбирается через низ моей кофты, трясет головой, повторно чихнув. Слышу, как Эмили выдыхает, поэтому не шевелюсь, исподлобья наблюдая за тем, как котенок принюхивается, топая лапками к девушке, которая втягивает воздух через нос, прижав колени к груди. Она немного поднимает голову, смотря на животное, которое подбирается ближе, касаясь носом босых ног. Молчу, внезапно почувствовав успокоение, двигаюсь, садясь у стены напротив, и вытягиваю одну ногу, прижавшись затылком к стене. Засранец видимо узнает запах, поэтому трется мордой о лодыжку Эмили, которая опускает руку, пальцем касается его носика, и прижимается подбородком к коленкам, наклонив голову. Своеобразно играет с Засранцем, и мне становится легче дышать. Пелена безумия отступает. И я вполне чувствую себя адекватным человеком.
Смотрю на Эмили, хмурю темные брови, но не от злости. Я чувствую легкую жалость, хотя жалеть людей не в моем стиле. Что эти уроды могли сделать? Как они довели человека до такой дикости?
Эмили чешет пальцами пузо котенка, который громко урчит, извиваясь от наслаждения. Я уже не слышу тяжелого дыхания. Не вижу безумных глаз.
Шмыганье. Наклоняю голову, видя, как Эмили вытирает щеки, видимо, смахивает слезы, и проводит рукой по спутанным волосам, в попытках пригладить их. Отвожу взгляд в сторону и оглядываю кухню, вынужденно поднимаясь на ноги. На столе лежит книжка, которую я листаю пальцами. Это тетрадь с записями, сделанными от руки. Кажется, именно с ней Эмили все время бродит и читает на уроках. Не уверен, ее ли это почерк, но местами он не разборчив. Открываю страницу, где написано всего одно предложение.
Я птица,
позабывшая о полете.
Бросаю тетрадь обратно и продолжаю бродить, ища щиток с электричеством, но тот расположен в коридоре, поэтому оставляю Эмили, выходя. Нахожу щиток и открываю, подсвечивая себе фонариком телефона.
Так и думал. Электричества тупо нет.
Ставлю руки на талию, притоптываю ногой и кусаю губу, вдруг почувствовав боль в руке, которую покусала Эмили. Тру кожу запястья, хмуро разглядывая красные отметины от зубов, и поворачиваю голову, слыша шаги за спиной. Эмили стоит в дверях кухни, держа на груди Засранца, который не заканчивает урчать. Могу лучше рассмотреть тело девушки, которая боится взглянуть на меня: её ноги покрыты ссадинами, правая щека опухла, будто кто-то давал ей пощечины, руки усыпаны синяками, ободранные локти и коленки кровоточат. Волосы все так же, несмотря на старания их уложить, червяками свисают на лицо. Эмили пытается убрать мешающие локоны за уши, но лучше от этого не выглядит.
Вновь и вновь облизываю пересохшие губы, подыскивая слова, но Эмили поражает меня тем, что говорит первой. И голос ее полон нежного, отчего отвратительного спокойствия:
— Я в порядке.
Да, видел я твой «порядок».
— Прости, что укусила, — протягивает Засранца, отчего тот недовольно воротит мордашкой, явно не желая покидать девушку, которая выдавливает одну из самых неприятных и жалких, совершенно некрасивых и кривых улыбок, что мне приходилось видеть. — Тебе лучше уйти, а то родители скоро вернутся.
— Откуда? — Спрашиваю, прежде чем подумать. С недоверием сверлю дыру в её макушке, пока девушка опускает голову, раздумывая над ответом:
— Они, — смотрит не на меня, а сквозь мою грудную клетку. — Должны вернуться, — улыбается. — Уже скоро, — кивает, будто сама себя убеждает в сказанном.
Продолжаю молчать. Смотреть. Эмили кашляет, продолжая держать котенка на весу, поэтому закатываю глаза, сделав к ней шаг, чтобы забрать Засранца, но поднимаю ладони, когда Хоуп дергается, делая пару шагов назад. Смотрит под ноги, хрипя:
— Прости, — вновь и вновь улыбается, раздражая меня всё сильнее. Беру из ее рук котенка, скользнув пальцами по костяшкам её ладоней. Эмили всего на секунду поднимает взгляд, но тут же прячет глаза, сделав пару шагов к стене.
Противоположной от меня.
Понятия не имею, что должен сказать. А нужно ли вообще?
Хоуп глотает воду во рту, трясущейся рукой указывает на дверь:
— Пока.
Нет. Не «увидимся», как обычно. И сейчас это странным образом задевает меня. Будто кто-то ковыряет мою старую рану, при этом нанося еще дополнительные порезы. Эмили прижимается спиной к стене, опустив руки, и складывает их на груди, внезапно вспомнив, что под ее майкой ничего нет. Тянет край ткани шорт вниз, отводя взгляд в сторону. Потирает ладонью шею, и откашливается, но ничего не говорит, правда, я вижу, как её глаза наполняются испугом, когда делаю к ней шаг, положив котенка на грудь. А мне не хочется думать. Единственное, о чем думаю, это о жалости. Мне действительно жалко кого-то. Я не жалею людей из принципа, ведь они этого не заслуживают. Да и сама мысль о жалости меня раздражает.
Эмили пытается посмотреть на меня, но ниже опускает голову, скрывая глаза за локонами волос. Прислоняет ладонь к своей больной щеке, зажимаясь у стены, пока я торможу напротив, слыша скрипящие половицы под ногами. Девушка тихо дышит, но уже быстрее, чем до этого. Еле заметно вздыхаю, сняв с головы бейсболку, и надеваю на Эмили, которая дергается, подняв на меня взгляд. Удивленный? Обеспокоенный? Не хочу разбираться. Поворачиваю козырьком назад, сам не осознавая, что глажу девушку по голове, даже пускай через ткань бейсболки. На моём лице нет эмоций. Это сейчас не нужно. Нет необходимости в том, что делаю, но стучу пальцем по её макушке, протягивая котенка. Эмили моргает, как-то неуверенно, но берет его обратно. Немного наклоняю голову, вздохнув:
— Держи в тепле, — почему шепчу? — Завтра заберу.
Эмили пару раз бросает взгляд на Засранца, но кивает, так что убираю руку, предварительно коснувшись её влажных волос, и указываю пальцем на головной убор:
— Это я про бейсболку.
Хоуп слабо, но уже иначе улыбается, повторно кивнув, и я отступаю, разворачиваясь. Не задерживаю на ней взгляд, ухожу, но касаюсь дверной ручки, повернув голову:
— Не забудь запереть, — получаю кивок в ответ, после чего выхожу на свежий воздух, прикрывая за собой дверь, но не ступаю с крыльца на землю до тех пор, пока до ушей не доносится щелчок. Сначала один, затем второй. Смотрю на темные окна, всё-таки продолжая идти дальше.
Почему оставил Засранца? Думаю, не стоит оставлять Эмили одну. Если для того, чтобы прийти в себя ей нужен всего лишь котенок, то пускай берет. Все равно хотел сегодня отоспаться, а с этим Засранцем ничего не выходит.
Иду по тротуару, прикрывая за собой дверцу калитки.
Но, кажется, мне все равно не удастся уснуть сегодня.
Ведь в последнее время мой разум терроризируют мысли об одной ненормальной, имя которой Эмили Хоуп.
***
Девушка лежит на кровати.
Девушка смотрит перед собой.
В темном, полном тишины, доме.
Да, я — мазохистка.
И мне приятна физическая боль, способная временно освободить от той, что живет в моем сердце.
Комментарий к Глава 10.
Официальный трейлер к работе:
https://www.youtube.com/watch?v=z_B_cvZOMy8
========== Глава 11. ==========
Мой первый вздох…
Мужчина вышел из кабинета, ведь расслышал странный звук, будто что-то стеклянное разбилось о белый, недавно вымытый пол, который продолжал блестеть под ярким светом школьных ламп. Он с недоверием огляделся по сторонам, изучая пустой коридор, который впервые отталкивал своей жуткой мрачностью, что не была явной до этих самых пор. Голые, холодные стены, гуляющий ветер, трещание ламп — всё это наводило на самые неприятные мысли, но мужчина, который вел физическую культуру просто не мог позволить себе поддаться подобным ощущениям. Он не мог слепо верить, так что выходит из кабинета, прислушиваясь. Позади тихо. Спереди — неясно. Шаг за шагом углубляется в тишину, нависшую подобно шатру на помещения, где не часто встретишь кого-нибудь из учителей, да и учеников. Не всех привлекает старый корпус. Куда приятнее находиться в стенах, покрытых новой краской.