Бег быстро превратился в пытку. Сердце клокотало на своем месте, распираемое и горячее, а легкие казались набиты тлеющим сеном. Но Холера бежала безоглядно, перепрыгивая выбоины в мостовой, так, словно за ней неслись все демоны ада.
Невнимательность вновь чуть не стоила ей жизни, но что-то отвело беду и в этот раз. Пользуясь тем, что она смотрит больше себе под ноги, чем вверх, самая смелая гарпия беззвучно спикировала вниз с выпущенными когтями, метя ей прямо в лицо. Когти у гарпий, этих городских хищниц, не очень острые, но сильные и зазубренные, как шпоры, такими запросто можно освежевать конский труп. Придись удар в цель, он запросто мог сломать ей шейные позвонки. Ну или же гарпия взмыла бы вверх, заливисто хохоча и унося в когтях ее, кроки Холли, скальп в придачу с большей частью лица.
Повезло. Едва ли стараниями мессира Марбаса. Просто повезло.
Гарпия была или слишком голодна или слишком самоуверенна. А может, не учла сильный боковой ветер. Падая камнем вниз, она врезалась в переплетение натянутых между домами проводов и забилась в них, отчаянно вереща, точно в силках. На бледном лице, вполне человеческом, кабы не крошечный размер, выступили фиолетовые прожилки, горящие ненавистью антрацитовые глаза неестественно выпучились. Бьющаяся в проводах гарпия сама не замечала, что в агонии полосует когтями свое собственное тело, покрывая обнаженные груди и торс глубокими ранами, как и того, что провода стягивают ее все сильнее. Вместо того, чтоб выпутаться из ловушки, она, собрав силы, последним отчаянным усилием попыталась взмыть вверх, но ее шейные позвонки не выдержали этого усилия, породив приятный уху Холеры хруст.
Увидев ее бьющееся в агонии тело, судорожно трепещущее крыльями, товарки опасливо взмыли повыше, не помышляя больше о нападении. Как и положено городским хищницам, они были столь же кровожадны, сколь и трусоваты. Пройдет по меньше мере несколько минут, прежде чем они рискнут повторить попытку, убедившись, что угрозы нет.
Холера забыла про них уже секундой позже, потому что гудящие и подламывающиеся ноги наконец вынесли ее куда следует.
По-змеиному хищно крутанувшись, Холера резко завернула за угол и вынуждена была остановиться, чтобы не угодить под ползущие телеги, как пшеничное зерно под жернова.
Телег было до черта, так много, что глаз даже не схватывал их количества, дюжины дюжины, а может, и сотни. Тут были не только телеги, тут, кажется, собралось всё, к чему только можно приладить колеса, и это всё единым неспешным потоком ползло в сторону Смрадограда и Эйзенкрейса со стороны Рутьерских ворот, поскрипывая на ходу и звеня тысячами лошадиных копыт. Неказистые брички с потрепанными холщовыми кузовами. Грузовые телеги, натужно скрипящие рессорами. Ландауэры[4] с кокетливыми вензелями на лакированных боках. Кое-где можно было различить безвкусно раззолоченные маковки карет и тугие дымные клубы аутовагенов.
Вся улица была загромождена ползущими телегами и прочими повозками. Большая часть из них шла не налегке, напротив, была тяжело гружена. Груды очищенного песка и штабеля дров, жестяные листы и переложенные соломой стеклянные бутыли, груды фруктов и зловонные шкуры — все это ползло в едином потоке, точно исполинский бесконечный плот по реке во время лесосплава. Телеги, телеги, телеги…
Холера остановилась, не позволив своим легким захлебнуться в радостном крике. Расчет был верен. После полудня городская стража отпирает Рутьерские ворота и скопившиеся за городом грузовые экипажи ползут в Смрадоград и Эйзенкрейс, чтобы высыпать свою обильную ношу на тамошних рынках и складах.
Дурацкая затея, подумала Холера, обожжённая собственным рвущимся из груди дыханием. Вот только других нет. Ах, сучья плесень, вот это будет номер… Не иначе, покойная бабка-маркитантка покатится со смеху.
Нечего и думать было пересечь улицу поперек этого скрипучего ползущего потока. Телеги только выглядели неспешными, они двигались достаточно споро, чтобы ни один здравомыслящий человек не попытался проскользнуть между ними. Даже изнывающий от страха, с разодранным в клочья ухом.
Холера замерла на краю тротуара, не обращая внимания на голодный клёкот гарпий над головой. Движение повозок могло показаться неуправляемым и слепым, как ток крови по артериям, но она знала, что это не так. Броккенбург, этот чертов злобный старикашка Брокк, был слишком сложно устроен, чтобы позволить процессам внутри своего многовекового дряхлого тела течь самим собой.
4
Ландауэр (нем. Landauer) — четырехместная повозка со складывающейся крышей. Название произошло от немецкого города Ландау, в Европе часто называлась «ландо».