Отвернувшись от Холеры, будто мгновенно забыв про нее, Ланцетта коротко размяла плечи и почти беззвучно вкрутилась в узкую нору.
Ползти было дьявольски непросто. Пусть теперь у Холеры были свободны руки и ноги, это не очень-то выручало. Нора была узкая, даже уже, чем ей поначалу представлялось. Какая-то чертова кишка в каменном чреве Брокка. Кишка, по которой часть обеда, которую он не успел переварить, стремилась вырваться наружу.
Ланцетте тоже приходилось нелегко. Более тяжелая в кости и широкоплечая, она время от времени вынуждена была останавливаться, чтобы отдышаться или протиснуться через очередной узкий поворот. Холера не пыталась ее уязвить, сама отдыхала, отплевываясь от кислых земляных крошек во рту.
— Херова водосточная труба, — пожаловалась она в один из коротких моментов отдыха, забыв про обещание хранить молчание, — Хотела бы я знать, как они запихнули нас сюда.
Ланцетта не собиралась отвечать. Но, возможно, необходимость ползти по темной обдирающей шкуру норе в мертвой тишине непросто давалась и ей.
— Они и не запихивали. Это кормильная камера. Они роют такие камеры под сводом улья, затаскивают внутрь добычу, а потом закладывают вход. Оставляют только узкую шнёрку, чтоб протискиваться самим, этакий лаз для надзирателей.
Холера машинально провела пальцем по устланной ковром из тончайшей паутины земле.
Только сейчас она заметила, что земля мягкая, рыхлая, не успевшая слежаться и обрести настоящую твердость.
— Значит, это…
— Просто временная кладка. Через какое-то время они сами разберут ее. Нора превратится в обычную пещеру на стене улья. Одну из многих других.
Холере не хотелось задумываться над сказанным, но даже свежие ссадины, оставленные каменной кишкой на ее предплечьях, не могли заглушить по-комариному зудящего голоска беспокойства.
— Но зачем им разбирать кладку? Тогда пленники могут выбраться, верно?
Она не видела лица Ланцетты, лишь стертые подошвы ее ботинок, но отчего-то ощутила мрачную улыбку на волчьем лице, горящую бледным огнем в вечной подземной ночи.
— К тому моменту пленники уже не хотят выбираться. Даже те из них, кто еще могут.
Это же кормильная камера.
Сука. Очень утешила, благодарю. Холера сдержала рвущие наружу ядовитые слова. Сейчас от них не было толку. Да и не успела бы она ничего сказать, потому что секундой позже ботинок Ланцетты бесцеремонно врезался в ее лоб, сдерживая на месте.
— Стой. Нора заканчивается. Значит, мы добрались.
Холера ощутила, как тяжелым мячиком запрыгало по грудной клетке сердце. Добрались? Но это место не было похоже на подвал заколоченного дома. Слишком узко, темно и…
— Это выход? — жадно спросила она.
— Это улей, — буркнула из полумрака Ланцетта, — Ход уходит вниз и обрывается. Возможно, выход в основную камеру. Я прыгну. Если ничего не крикну через пять секунд, прыгай следом.
А если крикнешь? — тоскливо подумала Холера. Что мне делать здесь, безоружной, окруженной со всех сторон мертвой землей? Царапать ногтями камень, слушая треск костей подбирающихся ко мне сфексов? Ну спасибо, очень, чьорт побьери, признательна, ах ты…
Ланцетта прыгнула.
Часть четвертая
Пять секунд ничего не происходило. И десять секунд. И двадцать.
Холера вслушивалась в тишину так, что норовили закровоточить барабанные перепонки, но ровным счетом ничего не слышала. Здесь, под землей, где не было ветра, а мягкая земля легко впитывала колебания воздуха, звук рождался уже тихим, и умирал невероятно быстро, не порождая эха. Она с тоской вспоминала вырезанные из камня горбы Броккенбурга и грохот колес по мостовой. Она больше никогда не назовет грубый старый Брокк шумным и вонючим, не припугнет проклятьем нерадивого возничего, не…
— Чего ты там разлеглась? Только не говори, что у тебя выдалась свободная минутка и ты решила подрочить?
— Представила, как тебя сношают восемь похожих на крокодилов либлингов! — огрызнулась Холера, — Извини, не смогла удержаться, соблазн был слишком велик…
На самом деле она не разозлилась, больше обрадовалась. Под землей одиночество отчего-то ощущается крайне неуютно. Может, Ланцетта и была кровожадной сукой, но сейчас даже ее общество не казалось неприятным.
— Прыгай, — сухо приказала Ланцетта откуда-то снизу, — И держи пасть закрытой.
Холера спрыгнула. Точнее, покатилась кувырком вниз по чертовой норе, сдирая ногти в тщетной попытке зацепиться и отчаянно ругаясь. В свое время она закатила на бильярде немало шаров в разных кабаках Брокка, но никогда не думала о том, что испытывает шар, метким ударом отправленный в лузу…